Юрий Фалейчик: Защитников леса много, а защитить его некому

Два года назад иркутские законодатели приняли закон «О пунктах приема и отгрузки древесины», который был призван сломать хребет лесному браконьерству, принявшему опасные размеры. Но пока не сломал. Почему ожидания не сбылись, мы попросили рассказать инициатора закона, председателя комитета по законодательству о природопользовании, экологии и сельском хозяйстве Законодательного Собрания Юрия Фалейчика.

– Казалось бы, незаконная рубка леса – это головная боль не только для Приангарья, но и для всей страны. И надо бы давно уже оградить лес федеральным законом. Почему его нет, и области приходится писать свои законы?

– Это для нас – головная боль, а в масштабах страны – мелочь. Наверное, потому, а может, и еще по каким-то причинам готовый закон об обороте круглых лесоматериалов уже два года лежит без движения и не вносится в Госдуму. Но мы, между прочим, используем ту же идею – тотальный учет каждой партии лесоматериалов.

– Но ведь этот метод как раз и не срабатывает.

– Я бы так не сказал. Когда запускали закон, никто не мог назвать точное число пунктов приема и отгрузки древесины. Экспертная оценка предполагала, что их где-то около 4 тыс. Первоначально, подчинившись закону, встало на учет 1300. Кое-кому показалось, что это предел. Оказалось, нет. Когда пошли проверки и посыпались штрафы, из тени вышло еще столько же. Думаю, и это не предел. Кое-кто еще прячется от учета. Другое дело, что такое неожиданное обилие пунктов парализовало их проверку. Министерство лесного комплекса просто утонуло в ежемесячных бумажных отчетах.

– Но вы же тогда, как я помню, поправили закон, введя электронный документооборот, который упрощал учет.

– Мы его ввели в закон как альтернативный вариант, надеясь, что со временем он вытеснит бумажную канцелярию.

- Вытеснил?

– Когда люди не умеют грамотно ставить задачи, то, соответственно, получают бестолковые результаты. Именно это произошло с электронным документированием. Прежнее руководство министерства лесного комплекса, заказав разработчикам программный продукт, не озаботилось юридическими тонкостями. В итоге продукт есть, а авторских прав на него нет. А без этих прав, как выяснилось, невозможно ввести эту программу в компьютеры владельцев пунктов приема и отгрузки древесины и заставить их работать по нашим правилам.

– Значит, снова нырять в бумажное море?

– Сейчас новое руководство министерства лесного комплекса исправляет ситуацию, и ввод электронного документооборота, полагаю, не за горами.

– Вы уверены, что каждый владелец пункта приема и отгрузки древесины – законопослушный гражданин и будет поставлять достоверную информацию?

– Если он обманет, то его непременно поймают за руку. Стоит ему отгрузить лес на железную дорогу, как появится дисбаланс. И таможня даст этому подтверждение. Отгрузка древесины – это цепочка. Когда информационная система заработает в полную силу, она даст ясную картину движения лесоматериалов и поможет вычислить расхитителей.

– А кто сегодня осуществляет непосредственную проверку пунктов приема и отгрузки древесины и вообще защищает лес от браконьерских рубок?

– МВД, точнее ее подразделение, именуемое сокращенно лесная полиция, и прокуратура. Задействовано в этом процессе человек 50.

– А агентство лесного хозяйства разве не участвует в наведении порядка в лесу?

– К сожалению, оно устранилось от этой деликатной работы. По-нынешнему Лесному кодексу охрана леса – прерогатива арендатора. Получается парадокс: лесные инспекторы, знающие лучше всех положение дел в лесу, не вовлечены в его охрану. Незаконные рубки – это не их дело. Я считаю, что невмешательство лесничих и лесников просто провоцирует это безобразное явление.

– Один из доводов такого невмешательства огласил руководитель агентства Виталий Акбердин на заседании Общественного совета: во-первых, сказал он, их мало, всего 400 с небольшим человек на всю область, а во-вторых, половина инспекторов – женщины. Вроде, как их в лес пошлешь, там страшно.

– Эта работа, как мне представляется, больше все-таки мужская. Но, в конце концов, в израильской армии женщины служат наравне с мужчинами, и из них, говорят, хорошие солдаты получаются. Так что, вряд ли этот аргумент можно принять во внимание. Что касается малочисленности… При советской власти лесничих, конечно, было больше в разы, но и нагрузка была куда как значительнее. Тогда они охраняли всю совокупность живой природы, в то время как сейчас прежние функции поделены между разными структурами.

– Лесная полиция считает, что ваш закон слишком беззубый. Проверяют они пункт приема и отгрузки древесины, обнаруживают, что из тысячи кубометров на двести нет документов. Составляют протокол об административном нарушении, но конфисковать эту нелегальную древесину не имеют право. Ее, естественно, быстренько грузят в вагоны, и концы в воду. Разве это разумно?

– Согласен, этот момент в законе упущен. Как раз сейчас мы обсуждаем вместе с правительством, лесной полицией и прокуратурой поправку, дающую возможность конфисковать лесоматериал с темной биографией.

– Ваш закон налагает крупные административные штрафы за нарушения, особенно по отношению к юридическим лицам, то есть владельцам пунктов приема и отгрузки древесины. В некоторых случаях до полумиллиона рублей. Но за два года он сработал, кажется, единожды. Или закон оставляет лазейки для адвокатов лесных баронов, или судьи просто боятся с ними связываться?

– Лазейки, конечно, есть, они есть даже в УПКа. Отработанная схема – адвокаты под всякими предлогами начинают затягивать процесс. А срок рассмотрения административных правонарушений – два-три месяца. Прошел срок – все, неподсуден. Ну, а сами мировые судьи, в компетенцию которых входит рассмотрение таких дел, этому затягиванию, как я полагаю, потворствуют. Они перегружены мелкими исками. А тут незнакомое правовое поле, ушлые адвокаты, вынесешь приговор, а они оспорят его в вышестоящем суде. А любое оспоренное решение – это для судьи «черная метка». При переаттестации они учитываются. Лучше не рисковать и отправить дело в корзину.

– Было, кстати, предложение продлить сроки рассмотрения до года. Как вы его расцениваете?

– Предложение хорошее, но мы, к сожалению, не вправе менять Административный кодекс Российской Федерации. Сейчас обсуждается идея, которая мне нравится больше: чтобы дела, связанные с пунктами приемки и отгрузки древесины рассматривали не мировые судьи, а министерство лесного комплекса: создать административную комиссию, собрать туда зубастых юристов, способных распутать адвокатские крючки. Не обремененные, в отличие от мировых судей, никакими исками, они «расщелкают» все лесные правонарушения в положенные по закону сроки.

– Как показывает практика, перед лесными хищниками пасуют не только мировые судьи, но и районные суды. Уголовных дел заводится вроде бы много, но к реальным срокам практически никого не приговаривают, самое большее – к условному наказанию. Откуда такая гуманность?

– Как вы понимаете, это вне моей компетенции. Но могу сказать, что у судов есть такая практика: обобщение судебных прецедентов. Необходимо выработать позицию к такому виду нарушений, и это может, на мой взгляд, сделать областной суд.

– Как я вижу, эффективность действия вашего закона зависит от многих составляющих.

– Структур, вовлеченных в успешную реализацию закона, много, а вот скоординированности нет. Эта одна из причин нашей, скажем так, неуспешной борьбы с незаконными рубками. Хотя механизм такой координации есть, и называется он – межведомственная комиссия по борьбе с незаконными рубками. Сейчас она, с приходом новых людей в правительство, реанимируется и, надеюсь, расставит все по своим местам.