Погода
Общество нашло наконец рычаг воздействия на власть и поняло, что для того, чтобы донести свое мнение до сильных мира сего, не обязательно выходить на площадь с нарисованным от руки плакатом. Представляем вниманию читателей портала "Байкал24" статью профессионального историка и писателя Кирилла Бенедиктова на эту тему.
В России со скрипом, медленно заработали огромные заржавевшие механизмы обратной связи. Теперь не только население узнает о том, что хочет сообщить ему власть, но и наоборот.
Какой была ситуация еще два–три года назад? Граждане послушно смотрели телевизор, который доступно объяснял им, что делать и кто виноват. Они могли соглашаться или не соглашаться с тем, что сообщали им говорящие головы, но это по большому счету ни на что не влияло. Потому что власть по-настоящему интересовалась мнением народа только во время выборов. А на такой случай у нее было заготовлено достаточно хитрых инструментов, с помощью которых это мнение можно было подкорректировать и подправить. Хитроумные политологи называли это «общественным договором» – якобы власть обещает народу стабильность и некоторый уровень благосостояния, а народ в ответ обещает не беспокоить ее по пустякам.
Существовал этот договор в действительности или нет, неясно, но все, в любом случае, изменилось, когда грянул кризис-2008.
Пессимисты ожидали массовых антиправительственных выступлений и бунтов в моногородах. Нельзя сказать, что этого не было совсем (на усмирение автовладельцев Владивостока пришлось отправлять московский ОМОН, а разруливать ситуацию в Пикалево был вынужден лично премьер), но масштабы народного недовольства в целом по стране оказались довольно скромными. По сравнению с гигантскими митингами позднего СССР, когда на площади выходили до полумиллиона человек, – прямо скажем, ничтожными.
И власть предсказуемо расслабилась. Как выяснилось довольно скоро, зря.
Потому что 29 апреля 2009 года майор милиции Денис Евсюков устроил бойню в супермаркете «Остров».
Трагедия была частично заснята видеокамерами магазина и почти сразу же попала в Интернет. Видео, запечатлевшее хладнокровно расстреливавшего посетителей «Острова» майора, посмотрели миллионы людей. Стало популярным выражение «резонансное преступление» – оно, конечно, употреблялось и ранее, но на этот раз резонанс оказался столь велик, что не оставил покровителям Евсюкова никаких шансов на то, чтобы замять дело или отправить майора вместо тюрьмы в психушку.
Что не менее важно, той же «резонансной» волной снесло со своего кресла любимца московского мэра начальника столичного ГУВД генерала Пронина, считавшегося «непотопляемым». Это был сигнал.
Сигнал обществу: канал обратной связи все-таки существует. Не письма президенту и не жалобы депутатам в их общественных приемных.
Сеть. Интернет. Киберпространство.
Год назад я писал: «В России роль гражданского общества пытается играть блогосфера». За этот год произошла быстрая и кардинальная трансформация: блогосфера уже ничего не пытается играть, она стала одним (но далеко не единственным) из зеркал растущего и крепнущего внутри Сети гражданского общества. Это ведь очень просто – общество становится гражданским, когда из бессловесного слушателя превращается в участника диалога с властью.
Конечно, спусковым крючком послужила информация о том, что президент Дмитрий Медведев охотно и много пользуется Интернетом. Но если бы президент, к примеру, на дух не переносил бы компьютеры, качественный прорыв в отношениях между обществом и властью все равно произошел бы – не сейчас, так чуть позже. Потому что влияние Интернета на современного человека усиливается с каждым днем. Появляются новые сервисы, социальные сети, широко распространяются новые и, что важно, дешевые технологии, позволяющие донести свое мнение до миллионов. И если раньше (на самом деле совсем еще недавно!) чье-то личное мнение вообще не волновало власть, воспитанную на классике («единица – вздор, единица – ноль», «голос единицы тоньше писка»), то теперь все неожиданно переменилось.
5 ноября 2009 года еще один майор милиции, Алексей Дымовский, выложил в Сеть два обращения (к офицерам и к премьеру Путину), записанных с помощью веб-камеры. Через несколько дней это видео появилось на YouTube и приобрело необычайную популярность. Ничего особенно сенсационного в обращениях Дымовского не было (коррупция в милиции, маленькие зарплаты, уроды-начальники), но именно они стали тем камнем, который вызвал лавину. После скандала с Дымовским разговоры о реформе МВД перестали быть просто разговорами, превратившись в политическую реальность.
«В качестве повода для начала серьёзных перемен Дымовский годится; больше того — он идеален. Если бы майора Дымовского не было, то его следовало бы выдумать», – заметил по этому поводу Александр Привалов из журнала «Эксперт». Мне кажется, что если бы майора Дымовского не было, то и выдумывать его было бы излишне. Потому что неделей или месяцем позже неизбежно появился бы другой майор (или капитан), которому нечего было бы терять.
Я далек от того, чтобы утверждать, что реформа МВД, запущенная президентом, началась из-за майора Дымовского (или из-за майора Евсюкова).
Она началась из-за того, что техническое развитие нашего общества достигло определенного уровня, вступив в противоречие с архаичными социальными механизмами.
Стоимость простенькой веб-камеры – 600–700 рублей. А Интернет доступен не только в крупных городах, но и в глухой провинции.
Это означает, в частности, наступление эры такой гласности, которая не снилась демократам и перестройщикам конца 80-х годов.
История со столкновением бронированного «Мерседеса» вице-президента ЛУКОЙЛа Анатолия Баркова и «Ситроена» с двумя женщинами-врачами еще не закончена (ведется следствие), но уже ясно, что замять дело так, как это хотелось бы могущественной корпорации, не удастся. Все по той же причине – слишком велик общественный резонанс. А мистическое исчезновение записей со всех камер, ведущих наблюдение за Ленинским проспектом, с точки зрения гражданского общества, является неопровержимым свидетельством того, что власть скрывает подлинную информацию об аварии.
Мы еще сами не поняли, что мир вокруг нас необратимо меняется.
Это раньше чиновник, чувствующий за своими плечами всю мощь административного ресурса, мог позволить себе любое хамство по отношению к «маленькому человеку», зная, что ничего за это ему не будет. А сегодня «маленький человек» может запросто запротоколировать хамское поведение чиновника с помощью веб-камеры или мобильного телефона и выложить неприглядные кадры в Сеть. И добиться такого общественного отклика, что никакой ресурс не поможет чиновнику удержаться за любимое кресло.
Мир становится прозрачным, в нем остается все меньше мест, где можно спрятаться или укрыться в тень. Его пронзают электронные взгляды камер слежения, он поделен на зоны доступа операторов связи, где фиксируется каждый звонок, а возможно, и каждый чих обладателей мобильных телефонов. Обратная связь возникает просто благодаря кардинальному скачку в развитии технологий.
Но некоторые очень важные перемены в окружающем нас мире еще произойдут и очень скоро. Мне, например, очень любопытно, когда же открывшимися техническими возможностями начнут пользоваться наши пенсионеры. Принято считать, что пожилые люди неспособны воспринимать новинки прогресса, но мне кажется, это заблуждение. Как только станет понятно, что от умения подключаться к каналам обратной связи напрямую зависит размер их пенсий и уровень социальной защиты, бабушки и дедушки начнут юзать RuTube и веб-камеры не хуже своих внуков.
И тут власти придется серьезнейшим образом призадуматься. Потому что пенсионеры – важнейший отряд российских избирателей. Пока в интернет-фронду играет молодежь, которая на выборы ходит от случая к случаю, с этим можно смириться. Но как только к процессу подключатся социально активные старички, впору будет тушить свет.
С другой стороны, переоценивать потенциал выросшего в киберпространстве гражданского общества тоже не следует. Рано или поздно (причем скорее рано) сенсационные разоблачения, сделанные на коленке, приедятся даже самой ангажированной аудитории. Так что резонанс будут получать только профессионально сработанные, хорошо подготовленные, с математической точностью рассчитанные информационные кампании. А для этого понадобятся специалисты, ресурсы, конторы...
Кстати говоря, эта ситуация чрезвычайно благоприятна для медиакратии (т. е. власти СМИ). Еще 10–12 лет назад она была практически всемогуща: холдинги, принадлежавшие медиаолигархам, считались куда более серьезными игроками на политической арене, чем, например, администрация президента. Исход политических баталий зависел от того, чью сторону примут медиаолигархи. Березовский договорился с Кремлем, и телеведущий Доренко двумя–тремя передачами обрушил рейтинг главного врага Ельцина – партии «Отечество – Вся Россия». Медиа могли превратить безвестного человека в политическую звезду или сорвать многомиллиардную сделку.
Потом обнаглевших медиаолигархов «равноудалили», главным образом в направлении Лондона и Тель-Авива. Телекомпании потихоньку перешли в управление государства, и гордая медиакратия была вынуждена склониться перед бюрократией. Но сейчас, когда бюрократия, напуганная ростом гражданского самосознания, помноженного на технические возможности новой эпохи, начинает, ворча, сдавать позицию за позицией, медиакратия вряд ли упустит шанс отыграться.
Можно радоваться тому, что общество нашло наконец рычаг воздействия на власть и что для того, чтобы донести свое мнение до сильных мира сего, не обязательно выходить на площадь с нарисованным от руки плакатом. Но не стоит заблуждаться относительно того, что этот рычаг долго останется бесхозным.
