Погода
Это женщина с солнцем внутри очаровывает каждого, кто с ней соприкасается, ничего специально для этого не делая. Журналисты уходят с ее пресс-конференций в отличном настроении, зрители на концертах получают мощный заряд положительной энергии.
В среду в ТЮЗе им. А. Вампилова состоялось первое выступление грузинской певицы Нино Катамадзе и трио Insight в Иркутске. Гастроли организовал продюсерский центр «Джаз на Байкале».
В зале был аншлаг, при этом чувствовалось, что публика очень хорошо знакома с творчеством музыкантов. Певицу «искупали» в овациях еще до начала выступления. Во время трехчасового концерта все убедились, что Нино Катамадзе не только прекрасно поет, передавая тончайшие нюансы чувств, но и отлично свистит и играет на барабанах-конгах. А еще умеет полностью сливаться с замечательной музыкой, которую исполняют гитарист Гоча Качеишвили, басист Уча Гугунава, ударник Давид Абуладзе. И может заставить вздрогнуть охранников у сцены, внезапно появившись в зрительном зале и пригласив на танец одного из security.
На пресс-конференции певица призналась, что очень давно между «хотеть» и «любить» выбрала «любить». Может быть, поэтому веришь, что все, что она делает – от чистого сердца. Даже отвечает на вопросы журналистов.
– Нино, ваше выступление состоится в театре, вы любите такие площадки?
– Да, камерная ситуация позволяет по-другому подойти к музыке. Можно закрыть глаза и использовать внутреннюю энергию, чтобы достать из глубины что-то настоящее. Я выступала во МХАТе, там замечательное пространство акустическое, теплое, ведь там еще и театральная история живет. Это дает возможность раскрыться. А оперные театры более капризны, но если мы играем с оркестром, это дает больше возможностей.
– Вы больше любите работать с трио или оркестром?
– Я вообще люблю петь и общаться с музыкой, и любую возможность стараюсь использовать. Даже когда я отдыхаю от гастролей целый месяц, за неделю устаю от отдыха, иду и что-то делаю. Недавно в такой перерыв у меня получилось участвовать в проекте с Бобом Макферрином, и это было прекрасно. Это был уникальный проект оперы, у которой нет ни партитуры, ни либретто, в нем участвовали музыканты из 18 стран. Там была такая концепция, что от эгоизма мир сходит с ума. И нужно уважать каждого человека, чем бы он ни занимался. И там были концерты как спектакли. Первые два дня была сплошная импровизация, потому что ставили голоса – каждый должен был рассказать какую-то свою историю.
– Во время концертов вы часто выходите в зал и даете зрителям петь в микрофон. Это довольно искренний жест, умет ли российская публика на него правильно реагировать?
– Каждый человек умеет петь по-своему. У каждого есть индивидуальная мелодия и желание выразить себя в ней. И я должна поймать именно это.
– Критики то, как вы поете, называют расплывчатым термином world music, а как вы сами считаете, что это?
– Для меня музыка – это процесс, я ведь не учительница географии, чтобы все точно знать. Может быть, завтра у меня будет другое внутреннее состояние и я буду только картошку копать. Пусть это будет свободная мелодия. Я просто пою на грузинском языке. И есть слова, которые я использую не как смысл, а как фонетику.
Я специально не иду от джазовой традиции, ведь наша музыка – это не совсем джаз. Сама форма очень свободная, она дает возможность каждую секунду импровизировать и создавать что-то новое. Как было на фестивале Башмета в Сочи, где мы играли с оркестром. Мне показалось, что мы закончили, но гитарист Гоча проиграл какое-то новое звучание, и мне захотелось продолжить, и мы сыграли еще одну композицию. Такая форма дает мне возможность еще глубже раскрыть мою историю, переживания, любовь.
– Ришар Бона говорил – мы с Нино Катамадзе говорим на одном языке...
– Да, у нас было маленькое совместное турне. Как здорово, что со столькими хорошими музыкантами удалось поработать.
– Как продвигается работа над альбомом Red, планируете ли вы и дальше развивать цветовую палитру?
– Конечно. Но это наша больная тема, у нас не хватает времени. Мы играем некоторые композиции на наших концертах, чтобы понять, нравится ли это зрителям, попадаем ли мы или это наша сиюминутная прихоть.
– Если пойти от того, что каждый цвет – это определенный образ, то что несет Red?
– Мне кажется, что солнце и энергию. И еще время… Иногда время, в котором живем, мы называем возрастом, а на самом деле это то, что дает нам возможность ощущать жизнь. И мы должны жить в гармонии с этим ритмом, чтобы это сердцебиение было верным. То есть я должна быть живая, настоящая, чтобы мы с вами совпали.
– Вы не даете эксклюзивные интервью, а между тем журналисты, все как один, отзываются о вас восторженно.
– Я ничего не могу для журналистов сделать, потому что не могу говорить о себе. Я не знаю столько слов, чтобы обернуть в них музыку. Мне легче петь четыре часа, чем давать интервью.
– Нино, вы грузинка и ваш народ очень музыкальный. А как ваша семья?
– Меня недавно спросили: любит ли музыку мой сын? Он еще маленький – год и восемь месяцев. Судите сами, как он будет чувствовать музыку, если его дедушки поют на два голоса? У некоторых наших дедушек так много внутренней свободы в голосах, что кажется – изнутри идет солнце. В моей семье поют все. Играть на семиструнной гитаре меня научил дед, на дудуке – дядя. Но в основном – это природа, когда ты чувствуешь весну, осень. Я ведь родилась в горах, откуда было видно море. У меня дома даже жил медвежонок, на воле, как человек, я вообще ненавижу зверей в клетках. Потом он вырос и ушел.
– А почему вы на дудуке не играете на концертах?
– Это сложно, нужно быть профессионалом, чтобы после этого еще и петь. Но вы знаете, я купила арфу XIX века! Она такая миниатюрная, прекрасно звучит, такая красавица. Это была моя мечта.
– В 1994 году вы создали Фонд помощи социально незащищенным артистам и детям, он еще существует?
– Нет, потому что в 1999 году я не смогла продолжать его поддерживать. Но в 1994 году после гражданской войны был такой период, когда вообще ничего не было в Грузии. Люди собирались среди многоэтажных домов, разводили костры и в больших кастрюлях готовили еду, чтобы накормить детей. Я тогда помогала. Но и теперь мы стараемся хотя бы раз в год делать в Грузии благотворительные концерты.
– Нино, простите за глупый вопрос, но у вас такая необычная прическа, почему?
– Волос у меня огромное количество, они меня сопровождают, как море. И я придумала такую прическу, потому что очень много двигаюсь по сцене. Моим музыкантам нравится, когда у меня распущенные волосы, но я их неаккуратно дергаю, если прыгаю, они лезут в глаза, и иногда я теряю равновесие. Поэтому я придумала эту косу вокруг головы. Это не глупый вопрос, я посчитала, что в прошлом году 82 часа потратила на прическу.
– Есть ли кто-то, чьей оценкой вы особенно дорожите?
– Каждый человек – для меня новая мелодия. Я это честно говорю, это может быть и взрослый, и маленький ребенок. Мой сыночек знаете, как поет?
– А вы бы хотели, чтобы он стал артистом?
– Я не имею права даже думать об этом. В детстве я была до сумасшествия свободна. Все выбирала сама и делала ошибки только сама. Поэтому никогда даже слова не скажу своему сыну, он должен найти себя, а не меня. Меня так воспитывали мои родители, я иногда жаловалась, что это больше свободы, чем нужно ребенку. Вы знаете, Грузия – маленькая страна с традициями, где практически все про всех все знают. И там ошибки совершать более болезненно, чем в большой России, а у меня тоже был переходный возраст. Я могла месяцами не отчитываться родителям, что я делаю. Зато сейчас сама очень редко задаю близким людям вопросы. Ведь в жизни любовь – это не вопрос, а ответ.
– А ваши песни о любви?
– Нет, про математику. О чем же еще петь?
Фотограф: Николай Рютин
Автор: Елена Орлова
