Погода
Бывало, их путали. Во времена, когда Дом актёра был центром всеобщего творческого притяжения на предмет выпить-закусить-познакомиться-пообщаться-поругаться, к одному Володе Соколову подсела симпатичная девушка, представилась почитательницей его таланта, правда, с носителем таланта лично не знакомая, но явно жаждавшая познакомиться. Рассказывала, как она бывала у него в подвале и как ей там легко дышалось. А в то время, в начале 90-х, и у художника Соколова мастерская была в подвале, в доме по улице Энгельса, и композитор Соколов со своим Театром пилигримов репетировал и давал представления тоже в подвале - в ТЮЗе на углу К.Маркса и Ленина. Рассыпала комплименты и восхищалась его творчеством. Буфетчица Эльвира подливала им водочки, несла закуски, разговор журчал и струился, пока девушка не предложила Володе что-нибудь сыграть, мол, вон же рояль, давайте будем меня восхищать! Тут до Соколова дошло! Он же не композитор и не пианист! Он – художник-авангардист! А это явно из другой оперы! Ситуацию невольно спас другой Соколов, который с шумной компанией пилигримов нагрянул в тот же Дом актёра. Девушку благополучно «перезнакомили». Много с тех пор пронеслось дней, уже целое поколение девушек выросло без Дома актёра, а Владимиры Соколовы продолжают творить, каждый в своём направлении.
Композитор Соколов
Если кто не в курсе, это в том числе благодаря ему в середине 90-х осуществились первые постановки в революционном для Иркутска жанре рок-оперы. На сцене музыкального театра совместными усилиями Театра пилигримов и труппы музыкального под руководством режиссёра Натальи Печерской родились «Юнона и Авось» и «Иисус Христос -- суперзвезда». Говорят, и Рыбникову, и Веберу соколовское прочтение их музыкального материала понравилось. И ведь не занафталинились эти спектакли, а до сих пор украшают репертуар музыкального театра г. Иркутска, значит, что-то в этом есть?
Наверное, что-то есть в «Эдит Пиаф», это фестивальный спектакль, его ярко показывали в Омске, и там была сам высокая критика Москвы и Петербурга, очень хорошие слова говорили. Или «Левша». Там замысел был красивый, когда блоха в фашистской золотой каске жила в сундуке, не умела играть на саксофоне, а в конце Левша научил её этому, «подковал». Или замысел Моцарта и Сальери, где Моцарт был семейским, то есть старовером. А «Легенды седого Байкала»? Одна из свежих, совместных с ТЮЗом, постановок. Сочная музыка, колоритные костюмы – просто праздник! И, конечно, рок-опера. Называется она «Небо на земле». Премьера в Иркутске состоялась не так давно, к Патриарху Кириллу в Москву улетел уже третий её вариант. Говорят, ему она нравится.
- Я - театральный композитор, последние 27 лет мыслю театральными законами, и вот эта опера – результат моего отношения к театру. В ней я пришёл, наверное, к себе, своей любви к Серебряному веку. Ещё там есть замечательные слова актёра и режиссёра Бориса Дергача, молитвы. Хотя я чувствую, что «Небо на земле» – это пока только полуфабрикат, формулка. Её нужно делать с живыми музыкантами, симфоническим оркестром, большим хором. Много работы. Поэтому, наверное, и не отпускает пока.
Много работы сейчас и у художника Владимира Соколова – он готовится к выставке «100 лет русскому авангарду».
Художник Соколов
В его мастерской отсутствует творческий беспорядок! Сложно даже вообразить - при таком-то количестве вещей-экспонатов! Наоборот - трепетная любовь к хламу и старью, возводящая их в ранг раритетов. Правильно его называют повелителем творческого пространства. Хотя, возможно, жена Нина ещё больше такого звания заслуживает – именно она в этом пространстве наводит чистоту.
- Нине, конечно, спасибо... Ну, и если б это было просто собирательство, в мастерскую невозможно было бы зайти. Точнее назвать весь этот уходяще-приходящий хлам композитным материалом, потому что у меня в мастерской он не задерживается: уходит в работу, в интерьеры, которые я делаю.
А интерьеров, созданных Владимиром Соколовым, в городе и области немало.
Бар «Первачъ» в Иркутске, напротив иняза, уже лет 15 «носит» его оформление. «Анастасия», гостиница в Листвянке, «Петергоф» в Ангарске, иркутский «Адмирал». У каждого объекта своё, конечно, лицо. Но общее в этих лицах есть – они родственники по Соколову. Самогонные аппараты, дозаторы, самовары, колокольчики, чайники, якоря. Всё непременно должно быть старым, но автору хочется, чтоб интерьеры были живыми, чтобы они менялись, «дышали». К примеру, как в Москве у Андрея Бильджо в знаменитом пивбаре «Петрович»:
- Там не считается у посетителей зазорным прийти в кафе и подарить старую статуэтку или стул старый. Подарок тут же начинает участвовать в процессе: «О, сегодня у нас появился новый экспонат, куда же мы его поставим?» Стул вписывают в интерьер, он становится частью композиции. А у нас стулья, если они старые, дарить не принято. В этом плане мы провинциально стеснительны.
В своё время Володя с друзьями, классными художниками Сашей Шпирко, Валерой Мошкиным, покойными уже, устраивал так называемые пленэры, да не с этюдниками, не попсово, а с переодеванием. Переодевались в рабочую одежду, ходили по весне, по такому грязному Иркутску, по старым домам, по сносам. Что-то выискивали, что-то находили, а потом обменивались.
- Это была такая игра. Придёт Мошкин или Саша, увидит вазон под масло старый, и начинается торг, символический, конечно, важно ведь не обмануть, а поменяться красиво: у меня вот вазон, меняю его на утюг и дарю затворку от печки!
А насчёт провинции – это он так выразился сгоряча. Иркутск – самый любимый город на земле. Для другого Владимира Соколова, кстати, тоже.
Музыкант:
- Да Иркутск столичнее любой столицы, он цельный город. Здесь очень много одарённых людей, очень много добрых людей. Но почти столько же и злых. Помню, приезжал сюда Дин Рид и говорил: «Вы так похожи на Америку»! Наверное, что-то в этом есть, мы сюда пришли, здесь буряты. Но в отличие от американцев, мы не завоёвывали, мы делились последним. Буряты это поняли и тоже делились, мне так кажется. А потом, как бы ни хаяли декабристов за развал самодержавия, они принесли сюда культуру, знания. Если за ними их жёны шли до конца, значит, они были девушками высокодуховными, Сольвейг все-таки получается. Значит, и людям могли дать добра тоже. Конечно, здесь сложно жить и холодно. Я вот не сибиряк, дублёнку только два года назад купил – надеялся всё, что потеплеет и в коже прохожу. Здесь надо уметь брать себя в руки, а это не всем даётся.
Дизайнер
- Иркутск - славный город. Он цельный, его историю можно подержать в руках. Когда друзья приезжают из европейской части, москвичи, питерцы, иностранцы – есть куда поводить. Просто посидеть на какой-то завалинке, выпить, поговорить на этой завалинке с бабулей. Город располагает к такому бродяжничеству и любованию им. Вот таким он и должен быть в моём понимании. Когда приезжаешь в любой город, который в культурно-историческом плане, скажем так, на порядок ниже, Красноярск, например, там есть всё - скульптуры уличные, деньги, фонтаны - город "зафонтанили", но мне там скучно. В Америке, где я провёл полгода, я скучал не по России - по Иркутску. И мой знакомый из Нью-Джерси, не стесняясь, принародно говорит: «Лучший город в мире - Иркутск»! Человек, который объездил весь мир, он всё равно Иркутском живёт, понимаете? Душевный город. А если его помыть!
Про рок и авангард
В театре-студии сейчас пробуют объединить Пелевина в рок-сопровождении и высокую поэзию в одном спектакле – авангард какой-то. Может ли это сосуществовать, продолжатель ли Пелевин того высокого слова, которое звучало в начале XX века – такое исследование.
- Не получится – будет просто хороший тренинг. Мы же театр-студия, это предполагает школу, обучение, эксперимент. Ну, а если получится – войдёт в программу «Классика - детям».
- Почему же тогда Пелевин? Он ведь совсем не детский автор?
- Ну и Гоголь не детский автор, и Чехов. Это смотря насколько дети готовы воспринимать. Воспринимать умом, а не глупостью. У нас же глупостью не воспринимают, ленью – неохота. Неохота слушать Чайковского: мне Рыбак больше нравится.
С творчеством классиков, с «Историей необыкновенной любви» по Гоголю пилигримы путешествуют по иркутским школам. Видимо, что-то это даёт и тем, и другим – и создателям спектакля, и школьникам.
– А что даёт? Вот ко мне после спектакля подошёл 12-летний ребёнок, мощный, как борец сумо, правда в очках. Очки поправил и говорит: «А повторите, пожалуйста, фамилию автора». «Николай Васильевич Гоголь», - говорю. – «Спасибо». Записал себе и пошёл. Вот что даёт.
Про выставки и музеи
Владимир Соколов, который художник, тоже вспахивает ниву просвещения. Выставка «100 лет русскому авангарду», которую он готовит со товарищи, будет работать в художественном музее на ул. Ленина почти весь май. Там будут и арт-объекты, и сценография, и поэтический перфоманс, и отдельные работы художников, архитекторов, на которых оказал своё влияние русский авангард, педагоги представят свои программы и даже лекции прочитают! На самого Соколова русский авангард оказал очень сильное воздействие, тот самый авангард, где Малевич, движение, суприматизм – слово какое красивое! У нас, оказывается, и в фондах ничего нет, 2-3 работы по периоду русского авангарда – и всё! Так что зрелище намечается уникальное!
- Мы хотим, чтоб на выставке зазвучали детские голоса, поэтому подтягиваем к её организации совершенно разных людей. Целый месяц на нашей выставке будут встречаться друг с другом прежде всего интересные и талантливые люди. Ведь, к примеру, западные музеи - это еще и место встречи. Где встретимся? В музее. Как-то мне надо было улетать за границу, а визу на десять дней задержали, и десять дней ветреного марта мы с Ниной провели в музее им. Пушкина. Решили, что каждый день будем ходить не в ЦУМы-ГУМы, а в музей. Так нам ещё времени не хватило! Мы полюбили музей, музей полюбил нас. С тех пор для меня музей - это место, где дети бегают, сидят студенты с мольбертами, копии делают, художники встречаются, разговаривают - а где ещё разговаривать, как не в музее, не в мастерской же - пьют кофе и, чем черт не шутит, выпивают...
Вот, кстати, насчёт «выпить» у обоих Соколовых вопрос давно уже решён.
Про выпивку
Соколовы, для того чтобы выяснить, входит ли спиртное непременной составляющей в творческий процесс, даже поставили на себе бесчеловечный эксперимент: решили не пить. А работа всё равно идёт! Значит что? Значит, можно и без алкоголя обойтись? И как же тогда расслабляться? Отдыхать?
Про труд и отдых
А очень просто – не напрягаться! Не делить жизнь на труд и на отдых. Наверное, тем, кто устаёт от своего труда, не любит свою работу, им нужно отдыхать. А если так жить, как наши тёзки, когда всё – непрерывное творческое движение, неостановимый процесс, который приносит радость, от чего отдыхать-то? От жизни? Они оба за то, чтобы градус творческой активности в городе повышался. Художник собирается приглашать сюда иногородних и зарубежных авторов.
- Пока это проект – галерея дизайна и современного искусства, будем возить экспонаты из Москвы, из Европы. Ко мне сейчас приезжает замечательный керамик, авангардист и эстет, с ним пообщаюсь, может, какая новая волна возникнет. Усть-илимские художники мне нравятся. Иркутск просто варится в собственном соку, надо расширять кругозор, раздвигать границы.
Музыкант хочет наше искусство показывать в столицах и за рубежом.
- Это пока тайна, но скоро я буду встречаться с Патриархом и не только с ним, фестиваль «Богатство Сибири» будем организовывать. У вас есть что-нибудь гениальное?
- Есть. И не только у меня. У многих иркутян и жителей области. И многие мечтают о том, чтобы жить в нашем доме - в Иркутске, в Сибири - было захватывающе интересно. В том числе благодаря таким людям, как наши тёзки. Они не устают от своего полёта, они ему радуются. И нас радуют. Владимиры Соколовы, Советский Союз.
Светлана Переломова
"Байкал24"
Полная версия в журнале
