Последнее слово молоточников

Судья предоставил молоточникам последнее слово

Шесть убийств, девять покушений на убийства, три имущественных преступления и организация экстремистского сообщества — расследование похождений молоточников заняло 49 томов уголовного дела. Суд над Артемом Ануфриевым и Никитой Лыткиным, долгое время державшими в страхе весь Иркутск, длится уже более полугода. На этой неделе завершились прения, фигурантам резонансного дела было предоставлено последнее слово.

В начале заседания выступил Артем Ануфриев. Уже не в первый раз он жаловался на условия содержания в СИЗО.

— Отдельное от общей массы содержание нам было предоставлено только во время судебного заседания, и то не самого его начала, — Артем читал по тетрадке, с которой обычно появлялся в суде. — До этого нас водили из одной общей камеры в другую, где мы подвергались избиениям, унижениям, оскорблениям, угрозам. Я содержался в рабочей камере с 3 августа по 19 октября 2012 года. Никто и не думал в одиночную камеру меня переводить из-за резонанса уголовного дела. В рабочей камере содержатся 12 человек, многие удивлялись, как меня с такими статьями пустили в рабочую. Если уважаемый суд сочтет нужным и возможным, прошу это учесть. Ануфриев заявил, что материалами дела его вина не доказана, и признал себя виновным только в убийстве Ольги Пирог.

— Хоть и не ножом, но ногами я удары наносил. Кроме того, я участвовал в глумлении над телом бездомной женщины, снимая этот процесс на камеру. Во всех остальных убийствах и покушениях, а также в совершении грабежей и создании экстремистского сообщества я не участвовал. Прошу оправдать меня по этим эпизодам.

После этого подсудимый переключился на своего подельника. На прошлом заседании Никита Лыткин заявил, что в убийствах принимали участие другие лица, и назвал их фамилии. Но потом вдруг признался, что сказал это лишь потому, что в Артеме видят дьявола, а его, Никиту, выставляют белым и пушистым.

— Мне удивительно, что Лыткин морочит людям голову, надев на себя маску психологически подавленного серьезностью ситуации человека, — сказал Ануфриев. — Почему-то до ареста он вел себя совсем по-другому, мог и на меня иногда крикнуть. Я не знаю, с кем там Лыткин совершал преступления, я не знаю, зачем ему понадобилось приплетать этих людей. Я просто хочу, чтобы Лыткин перестал бояться давления и рассказал правду. Что толку, что Никита говорит, что из меня сделали дьявола, а он сам остался белым и пушистым. Все равно общественность запомнит меня таким, каким меня расписывают СМИ. Мой дед — участник Великой Отечественной войны, а меня называют тем, от кого он защищал свою Родину. Я не утверждаю, что то, что я сделал, — это абсолютно безобидно и вообще пустяк.

Никита все это время отмалчивался, опустив голову, и что-то возразить Ануфриеву не посчитал нужным. Слово взяла его мама. — Не мог он напоследок вот такую чудовищную ложь сказать. Все это время он содействовал следствию. Под конец стать таким плохим он не мог. Я считаю, что нужно проверить эти его показания, чтобы исключить ложь. Ануфриеву я по-прежнему не верю. Он и в этом отпирался бы, если бы его не поймали на видеокамере (запись со зверствами, благодаря которой было раскрыто преступление, передал в полицию дядя Лыткина. — Прим. авт.).

Судья предоставил молоточникам последнее слово. — Я не знаю, кощунственно или нет просить у потерпевших прощения, но я, следуя своей совести и своим внутренним убеждениям, решил, что если я этого не сделаю, то действительно буду свиньей и просто ужасным человеком, — сказал Ануфриев уже не по бумажке. — Поэтому у потерпевших Пирог и Кузина (родственник убитой бездомной женщины. — Прим. авт.) хочу попросить прощения за принесенное горе. Как это ни глупо звучит, я сам не понимаю, как так вышло. Я не знаю, что на меня нашло. Это самая банальная фраза, но тем не менее она подходит. Искренне соболезную также остальным потерпевшим. Кто-то из потерпевших говорил, что мы (Лыткин и Ануфриев. — Прим. авт.) можем в СИЗО плохо повлиять на других людей. Могу сказать, что наше слово там ничего ни для кого не значит, не говоря уже о том, что лично у меня стремления на кого-то влиять нет. Артем Ануфриев выразил надежду, что хотя бы через несколько десятилетий правда всплывет наружу.

— И Бог накажет тех, кто ее тщательно скрывал. Я считаю, что нет таких людей нашего возраста, которых нельзя было бы исправить. Исправить можно любого человека в любом возрасте. Главное, чтобы у него это желание было. У меня это желание есть.

Никита Лыткин в очередной раз сообщил, что к последнему слову не готовился, и в итоге вообще от него отказался. На этом судебное разбирательство подошло к концу. 2 апреля молоточникам будет зачитан приговор.

Ксения Рютина, «СМ Номер один»