Погода
Спасибо юбилеям — без них сколько удивительных людей так и остались бы для окружающих непрочитанными книгами. Даже среди тех, чья профессия, казалось бы, обрекает на публичность. Особенно если сами они не рвутся под прожектора, предпочитая вне поля деятельности оставаться в тени, держаться замкнуто и скромно.
Актриса Любовь Дмитриевна Почаева — как раз из таких. Сама она вряд ли подозревает, что без малого полвека служения одному-единственному театру стало живым воплощением учения Станиславского об этике актера. Если совсем суконно — ходячим учебным пособием по этому предмету. А говоря без обиняков, одним из нравственных столпов, на которых держится внутренняя атмосфера Иркутского областного театра юного зрителя имени Александра Вампилова. Это не патетика — всего лишь констатация факта, хотя она наверняка смутит мою застенчивую героиню.
По наблюдению известной актрисы и кинорежиссера Светланы Дружининой, именно застенчивые и стеснительные становятся выдающимися художниками сцены и экрана. В подтверждение она назвала имена Иннокентия Смоктуновского и Вячеслава Тихонова. Можно спорить, но сами персоны убеждают. Дело не в масштабе таланта, а в сходстве этих черт, свидетельствующих, думается, о пожизненном сохранении детскости души. Все-таки это дар, и Почаева им тоже наделена. Отсюда — ее обаятельная непосредственность, восприимчивость к юмору, безотчетный альтруизм, когда другой человек ей интереснее, чем она сама, и она стремится понять его, проникнуться его настроением, чтобы установить подлинный человеческий контакт. За все годы — ни единого конфликта с режиссерами! Поистине уникум. Сделают замечание — ищет причину в себе, на партнеров стрелку не переводит. Далеко не случайна ее проговорка, редкая для профессии, в основе которой лежит лицедейство:
— Я никогда не выдавала себя за того, кем не была!
Тут не только прямодушие, но и сила характера. Иначе, без этого мощного стержня, не справиться бы с испытанием, способным в одночасье сломить всякую волю к сопротивлению. А кто-нибудь в театре слышал жалобы Почаевой на судьбу?! Большинству коллег даже невдомек, какой крест она мужественно несет десятилетие за десятилетием, умудряясь неизменно оставлять свои проблемы за порогом театра, чтобы со сцены в зал слать только свет.
Смолоду жизнь, по ее мнению, долго была повернута к ней солнечной стороной, и заразительный смех Почаевой до сих пор звенит в ушах тех, кто хоть раз слышал его. «Любовь Почаева нагрянет, когда ее совсем не ждешь!» — частенько поддразнивал ее популярный в среде иркутской молодежи артист ТЮЗа Виталий Зикора, теперь народный артист России. И его партнерша отвечала на шутку счастливым заливистым хохотом.
За семь лет в общежитии на улице Грязнова к этому смеху привыкли, он почти не смолкал. Ее семейное счастье было полным и безоблачным, с мужем они жили душа в душу. Он окончил мединститут, успел поработать нейрофизиологом в отделении травматологии, вскоре после рождения дочки они переехали в двухкомнатную квартиру, и даже название микрорайона сулило радость — Солнечный.
И вдруг все перевернулось. О болезни мужа она узнала, когда кончилась ремиссия, длившаяся девять лет.
— Двадцать три года я ходила к нему в Юбилейный. Двадцать три! Время от времени забирала домой — и опять в палату. У Вампилова в записной книжке нашла определение такого рода лечебницам: «Дом образного мышления». Дочка тоже пожизненно на инвалидности — зрение подвело. Сегодня ей 37 лет, живем с ней вдвоем… В театре мало кто знает, чего мне стоила потеря мужа…
О его кончине ей сообщили из больницы в Сосновом Бору, где он лежал последние три года. Весть пришла утром того дня, к ночи которого актрисе предстояло лететь на Международный фестиваль «Золотой витязь» в Москву. Роль Турусиной в спектакле по Островскому «На всякого мудреца…» играть, кроме нее, было некому, ввод другой исполнительницы за столь короткий срок был исключен. Директора ТЮЗа Виктора Токарева потряс ее поступок. Никому не омрачила настроение перед ответственным экзаменом на столичной сцене, личное горе схоронила в себе, сказав о нем задним числом лишь после выступления…
— Сколько я в театре, звездой себя никогда не считала. Но я — как честный солдат. Всегда играла то, что нужно театру. Ролей не просила, капризов не строила. К театру отношусь со всей серьезностью и никогда не жду от него никаких преференций.
— Если вы и солдат, Любовь Дмитриевна, то не рядовой, поскольку отмечены, считайте, Георгиевским крестом – званием «Заслуженная артистка России».
— Звание — это не столько признание, сколько большая ответственность… У меня есть две цели. Не какие-то пустяки вроде побольше заработать и побольше иметь, нет. Но — театру служить и дома поддерживать атмосферу, стараясь сделать ее здоровой. Я ни с кем не ссорюсь — для любого спектакля это губительно. Между людьми должны быть любовь и добро! Лев Николаевич Толстой называл это основным законом жизни. Иначе на чем миру стоять? Я согласна с Раневской: жизнь прошмыгнула, как мышь, но я свой возраст не ощущаю. А если вести речь об актерской палитре — могу немало.
В устах Любови Дмитриевны, которая боится похвал и всегда беспредельно скромна, это признание — свидетельство уверенности в своих возможностях. И оно должно обратить на себя внимание режиссуры. Не зря такой авторитетный поэт, как Наум Коржавин, считает скромность не украшением, а мудростью: «Пока вы скромны, вы чувствуете свои размеры. И других людей чувствуете, и весь мир».
Первой актрисой труппы Почаева, пожалуй, и впрямь не была. Но ее самооценка кажется мне все-таки несколько заниженной. Особенно с учетом ретроспективного взгляда на репертуар, где смолоду она была занята практически ежевечерне. Полистайте книгу «Цветы и годы», выпущенную к 75-летию ТЮЗа: как разнопланова и выразительна актриса в характерных ролях на многочисленных снимках! Принцесса Зобейда в «Одолень-траве», Анна Австрийская в «Трех мушкетерах», Меря в «Блохе», Василиса в «Двух кленах»… Колоритные, трогательные старухи в прозе Валентина Распутина – Мирониха («Последний срок») и Сима («Прощание с Матерой»); мамы, бабушки, нянюшки и кормилицы; с удовольствием играла и играет по сей день всевозможных зверушек в сказочных постановках.
Критики и рецензенты не оставались равнодушными к ее работам, называли многие сценические создания Почаевой настоящей удачей. Всем запомнилась ее бессловесная роль жены самодеятельного художника в спектакле «Гори, гори, моя звезда». Пронзительный вскрик актрисы в момент расстрела Федора словно током пробивал зрительские сердца, ибо никогда он не был фальшивым. Особняком помнятся созданные ею образы Арины Родионовны в «Сказке о царе Салтане», блаженной Ксении Петербургской в духовном спектакле о житии святых.
О себе и своих актерских достижениях она говорит с долей иронии, о партнерах — с нежностью и благодарностью. Народная артистка России Людмила Стрижова в роли старухи Анны дорога Почаевой за то волнение, которое обе испытывают в момент прощания: Любовь Дмитриевна даже скучает по этому эпизоду, когда она пылко прижимает к себе руку подруги. Со вздохом вспоминает проникновенного партнера Виктора Зикору, Галину Солуянову в роли Малыша и свою домомучительницу фрекен Бок. Ценит хороший контакт и необычайную выразительность партнерских взглядов заслуженных артистов России Нины Ольковой, Валерия Елисеева, Николая Кабакова, ведущих актрис труппы Людмилы Попковой, Елены Константиновой… Галину Проценко, тоже заслуженную артистку России, считает редкой по амплуа актрисой, но в партнерстве с ней встречается редко.
В водевиле «Беда от нежного сердца» Почаева сейчас играет мать невесты Дарью Семеновну, которая не прочь тряхнуть стариной при виде былого поклонника. В «Серебряном копытце» — корыстную, зловредную мачеху с красноречивым прозвищем Волчиха. В «Чудесах в новогоднем лесу» — Бабу-ягу, которая по своему современному наряду и драйву не уступит красотке с танцпола.
— Я счастлива, что сбылась моя мечта стать актрисой, что служу в театре, который для меня — не отдушина, а защита от тягот реальности и в котором, слава богу, не приживается пошлость: руководство и мои коллеги осознают особую миссию театра для детей и юношества. А еще меня выручает литература. Классика — Толстой, Чехов, Бунин. В «Прогулках по Кутулику» навсегда врезался в память вопрос, которым задавался Александр Вампилов в ожидании электрички: «Что в моей жизни, в моих мыслях, в моих поступках есть такого, что дурно отражается на других людях?»
А меня занимает иная мысль. Будут ли нынешние молодые, когда подкатит их юбилей, так же, как сегодня Любовь Дмитриевна, говорить о благотворном влиянии на них стариков-ветеранов труппы Климановой, Козлитиной, Шестерникова, Рощина, отдавать должное самой Почаевой и актерам ее поколения? Полагаю, только в этом случае Иркутский ТЮЗ и впредь останется живым театром.
Вера Филиппова, специально для «Байкальских вестей».
Фото из архива театра
