Погода
Среди великого множества свидетельств Времени хранится в Государственном военно-историческом архиве и этот уникальный документ: прошение крестьянина В.П. Ткалуна о высочайшем разрешении на поступление в Иркутское военное училище – с резолюцией самого императора Николая II:
«…Имея душевное желание посвятить [себя] только военной ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА службе, я выдержал экзамен на вольноопределяющегося II разряда в 1910 году… но не пытался поступить на действительную военную службу в полк. Я освобожден от действительной военной службы по семейному положению. В 1910 году я пытался поступить в Чугуевское Военное училище, но не удалось… в 1911 году я пытался поступить в Виленское Военное училище, но тоже не поступил… в 1912 году я отправился в Иркутск попытать счастье – поступить в Иркутское Военное училище, но опоздал к экзаменам – и снова неудача. Жажда к военному делу у меня не остыла и, кажется, не может остыть… я, помолясь Богу, решил осмелиться припасть к стопам ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА: молю повелеть в путях Монарших Милостей, чтобы я был принят в Иркутское Военное училище в общий класс в этом, 1913 году. А может, я буду полезен любимому моему Российскому Отечеству по выходу меня из Военного училища. Моя душа жаждет военного дела – я вижу в нем свой талант. Мне 24 года, физически совершенно здоров».
Разве не удивительно, что письмо из самой дальней окраины России – села Алексеевки Никольско-Уссурийского уезда Приморского края – дошло до высочайшего адресата? И что сам император и канцелярия военного министра, а на документе есть её штампы регистрации, приняли участие в судьбе молодого просителя – в списках юнкеров Иркутского военного училища встречается и его фамилия.
А почему все-таки В.П. Ткалуном, имевшим освобождение от военной службы, столь сильно владела «жажда к военному делу» в качестве офицера? А как раз в этом нет ничего удивительного. За годы нынешних реформ, военной – особенно, мы как-то подзабыли, что офицерское звание всегда было очень престижно. И выдержать обязательные вступительные испытания в училище – конкурсный экзамен – было совсем не просто. Только представьте: к 15 августа 1913 года для сдачи вступительных экзаменов прибыло 450 претендентов – на 100 вакансий. А кроме обязательного медицинского осмотра нужно было еще выдержать испытания по 10 дисциплинам, и экзамены сдавались буквально через день да каждый день. Поэтому некоторые поступающие привозили прошения, рекомендательные письма, ходатайства своих командиров. Выходит, не зря В.П. Ткалун заручился самым высоким ходатайством.
Военное образование всегда включало в себя изучение не только специальных ратных дисциплин, но и фундаментальных наук. И опять же неудивительно, что русские господа офицеры, от лейтенантов до адмиралов, приумножали и славу боевую, и славу отечественной науки – да и на любом поприще были по максимуму «полезны любимому Российскому Отечеству». Как, например, выпускники Омского кадетского корпуса А.Н. Нестеров – исследователь Западной Сибири, издатель первой сибирской газеты в г. Иркутске или Григорий Потанин – путешественник, этнограф, исследователь Сибири и Монголии. Так уж исторически сложилось, что военное образование заложило основы, стало предтечей отечественного системного профессионального образования.
Уже с начала XVIII века в России для подготовки будущих офицеров по наиболее сложным наукоемким военным специальностям были созданы первые военные школы – навигационные, артиллерийские и инженерные. В этих школах дворянская молодежь постигала все тонкости морского и сухопутного военного ремесла – при Петре Первом подготовка офицеров для армии и флота дополнилась обучением кадров в своем Отечестве. Ведь уже недостаточно было обязательной записи в полки дворянских детей, обучения многих из них за границей и привлечения на русскую службу иностранных специалистов военного дела. Царь Пётр своими указами даже предписывал примерный порядок изучения учебных дисциплин: «...когда Арифметику окончат, учить Геометрию столько, сколько до Инженерства надлежит, а потом отдавать Инженеру учить Фортификацию...».
А вслед за столицами и в губернских городах – где-то раньше, а где-то позже – стали открываться свои военные учебные заведения. И наш город с его 350-летней историей не исключение: военное образование в Иркутске насчитывает уже более двух с половиной веков.
***
Сибирь наша как неотъемлемая часть империи со временем занимала все более важное место в державном представлении, значимость ее в интересах и внешней политике России на просторах Азии возрастала. А они требовали усиления в сибирских землях военного присутствия – и, естественно, создания своих военно-учебных заведений. Как обычно, начиналось с малого: уже в 1740-х гг., по инициативе иркутского вице-губернатора Л. Ланге, в Иркутске была открыта школа для подготовки геодезистов и землемеров, в 1754-м преобразованная в школу «навигации и геодезии». Первой в городе по-настоящему военной стала гарнизонная школа для солдатских детей, открылась она в 1768 году. Здесь обучали грамоте, артиллерии, инженерному делу, солдатской экзерции – многократной отработке какого-либо навыка. В самом конце XVIII столетия детей солдат обучали ремеслам при артиллерийском арсенале – в детской школе-мастерской.
Начальное военное образование давали открывшиеся в 1867 году военная прогимназия с четырехлетним сроком обучения и 1 сентября 1913-го – Иркутский кадетский корпус, уровень подготовки в котором был значительно выше, чем в прогимназии. К тому же в корпусе была создана обстановка, максимально приближенная к армейской – и чтобы воспитанники еще до окончания учебы испытали свое стремление к военному поприщу, и дабы в будущем оградить офицерскую среду от случайных людей. Легко представить, что давало начальное военное образование в Кадетском корпусе, получив которое, выпускники могли продолжить учебу в юнкерских училищах: ведь для поступления, например, в Омский кадетский корпус требовалось всего лишь знать главные молитвы – «Отче наш», «Символ веры» – и десять заповедей; четыре правила арифметики; уметь читать и писать по-русски. А дети знатных инородцев принимались вообще без экзаменов.
Иркутский кадетский корпус стал последним начальным военно-учебным заведением, открытым по Указу Государя императора Николая II. Сначала он временно был расквартирован в здании военной прогимназии на улице Шелашниковской (ныне ул. Октябрьской Революции), но изначально задумывалось строительство для него целого военного городка. Иркутская Дума еще в 1910 году постановила отвести для этого (бесплатно!) на правом берегу Ангары, вблизи Ушаковки, участок около 16 десятин. И уже в 1913-м ГУВУЗ – Главное управление военных учебных заведений – ассигнует на его возведение 2 163 000 золотых рублей. Планировалось, что в 1920-м учебное заведение получит свой военный городок и свое знамя. Строительные работы начались в 1915 году. Увы, история распорядилась иначе – в 1917-м все прекратилось…
***
Иркутское юнкерское училище готовило будущих офицеров. Оно открылось в 1874-м по ходатайству к высшему военному руководству генерал-губернатора Восточной Сибири и Командующего войсками округа генерала от кавалерии Н.П. Синельникова. Не без проблем комплектовались сибирские войска офицерами, поэтому генерал-губернатор указал на необходимость пополнения командного состава «местными уроженцами», которые предпочитали бы здесь же и оставаться служить. Первое время училище размещалось в группе деревянных зданий по улице Медведниковской (Халтурина). После пожара 1879 года – теснилось в здании военной прогимназии, а через три года было переведено в каменное здание бывшего военного госпиталя на пересечении улиц Троицкой и Госпитальной (5-й Армии и Ярослава Гашека).
Начальниками Иркутского училища были Генерального штаба полковники. Первым с 1874-го был Яков Фёдорович Барабаш, последним – с 1904-го – Степан Карлович Станковский (с сентября 1910-го – Генерального штаба генерал-майор).
В 1879 году при Иркутском военном госпитале по инициативе его главврача Элашевича была открыта военно-фельдшерская школа. В 1915-м училищу был установлен нагрудный знак, что стало очень важным событием: знак был неким символом объединения офицеров-иркутян.
Кроме фундаментальных юнкера и кадеты изучали все необходимые специальные науки.
Много времени отводилось эстетическому и нравственному воспитанию, формированию навыков достойного поведения в обществе и беспрекословного следования правилам – офицер должен быть образцом благородства. Даже жениться без разрешения своего командования офицер не мог – браком с «нежелательной особой» офицер не должен был ронять свой статус.
Дворянских детей среди юнкеров с каждым годом становилось меньше, и в училище были представлены молодые люди всех слоев населения – от крестьян и мещан до купцов и духовенства. «Сборник постановлений для Иркутского юнкерского училища» строго предписывал: «Юнкерам разрешается посещать: театры, концерты и публичные лекции… Юнкерам воспрещается посещать: трактиры, рестораны, клубы, публичные танцевальные вечера, а также публичные гуляния… Участие в каких бы то ни было тайных обществах подвергает виновных исключению из училища и преданию суду… Знакомства с людьми, не делающими чести юнкеру, подвергает юнкера исключению из училища…» – как, кстати, и употребление юнкерами спиртного. Поэтому у воспитанников «досуг… заполнен или разумными развлечениями, или полезными занятиями, чтобы вызвать в них стремление к благородным побуждениям», как с легкой душой констатировали проверяющие.
Наставники следили, чтобы будущие офицеры следовали строгому этикету и за столом. Из приказа по Иркутскому кадетскому корпусу: «Обращаю внимание г.г. ротных командиров… Участились случаи не надевания за завтраком и обедом салфеток… замечается разливание воды и кваса на скатерти… Замечено мною также, что кадеты разбрасывают на столе остатки хлебы и пищи… Предлагаю г.г. ротным командирам… постоянно напоминать кадетам о необходимости всегда… быть благовоспитанными и прилично держать себя за столом».
Но были, были, увы, и случаи исключения из училища: «…за проступок, порочащий честь офицера (т.е. ложь), прапорщик Прусов из училища был исключен». За ложь строго наказывали и в кадетских корпусах: «Кадету I класса 1-го отделения Печенкину, позволившему себе в присутствии офицера-воспитателя и всего отделения кадет наглую и преднамеренную ложь в передаче слов преподавателя, предлагаю снять погоны и поставить в известность, что при его низком балле за поведение (3 балла) повторение подобного проступка грозит ему увольнением из корпуса». Список наказуемых «высшей мерой» проступков был довольно обширным. Воспитанники, исключенные за «ненадлежащее поведение», отправлялись «на попечение родителей». А уж как они их за это «попекали» – можно только догадываться.
Наставники строго следили и за соблюдением правил ношения военной формы. Форма обязывает военнослужащих быть всегда опрятно одетыми, подтянутыми, с честью и достоинством нести звание защитника Отечества. Одним из самых суровых наказаний считалось лишение погон.
Будущий офицер должен быть не только безупречным, образованным, но и высококультурным человеком. Поэтому на внеклассных занятиях проводились встречи с художниками, писателями, поэтами, композиторами, юнкера посещали художественные выставки, музеи, театры. Обязательными были занятия музыкой и танцами. В каждой роте стоял свой рояль, учебными заведениями приобретались струнные и духовые инструменты, в кадетском корпусе практиковалось обучение игре на балалайках; устраивались смотры.
Библиотеки регулярно пополнялись произведениями мировой и отечественной литературы, выписывались журналы «Военный сборник», «Исторический вестник», «Вестник Европы», «Русская старина», «Педагогический сборник» и др.
В Иркутском военном училище в 1912–1914 гг. издавался журнал «Досуги юнкеров». Авторами его были сами юнкера, а редактором – офицер училища. Выпуск журнала прекратился с началом Первой мировой войны.
В училище многое было направлено на воспитание чести офицера. Слова «Честь имею» носили особый смысл – честь ценилась выше жизни. Военный – значило благородный, нравственный человек, умеющий жертвовать собой ради выполнения воинского долга. Он не мог быть бесчестным. «Душа – Богу, Жизнь – Отечеству, Честь – никому» – это триединство воинского духа русского офицерства было священно и для выпускников Иркутского пехотного юнкерского училища. Большое значение для них имели и воинские традиции – передававшиеся от поколения к поколению и сохранявшиеся в военной среде общественные и ратные ценности, правила и нормы поведения военнослужащих, обычаи и воинские ритуалы.
Уровень подготовки выпускников Иркутского юнкерского позволял направлять их не только в пехоту, но и в такие рода войск, которые требовали специального образования: артиллерию, инженерные войска. Им присваивались звания подпоручиков, унтер-офицеров, а в офицеры произвести их могли не ранее года службы. Офицерские кадры направлялись и в регулярные, и в казачьи войска Сибири и Дальнего Востока, поэтому среди его воспитанников были и сыновья казаков.
***
К началу XX века Иркутск стал крупнейшим городом Восточной Сибири и столицей Восточно-Сибирского генерал-губернаторства, которое охватывало еще и Приамурье с Приморьем. С проведением железной дороги приток населения в наш город значительно увеличивается – из России, из всех сибирских уголков. Все больше и больше становилось в Иркутске жителей, в том числе – военных. Росла и численность воспитанников Иркутского военного училища, причем оно пополнялось не только сибиряками. Почти половина юнкеров были выходцами из Прибалтики – латыши, литовцы, эстонцы, немцы, из Западного края – белорусы и поляки, с Кавказа – армяне, грузины и много молодежи из северной России.
Время требовало расширения материальной базы. Руководство приступило к поиску места для постройки новых корпусов. 26 января 1912 г. военное ведомство выбрало земельный участок, расположенный рядом с территорией будущего Кадетского корпуса: между улицами Загоскинской (Ядринцева) на западе и Вагинской на востоке, Первой Иерусалимской (1-я Советская) на севере и Третьей Иерусалимской (Трилиссера) на юге. Это место печально известно иркутянам – до недавнего времени здесь находилось Иркутское высшее военное авиационное инженерное училище… Всего планировалось построить 23 здания и сооружения, но были сооружены лишь главное здание, канцелярия, служба при квартире начальника училища, баня и прачечная, лазарет, пеший манеж, флигель для семейных служащих, шесть офицерских флигелей – чуть больше половины запланированного.
Кроме учебных корпусов училище имело за городом, на левом берегу реки Ушаковки возле Пивоварской деревни, военный лагерь, где в летнее время проводилась боевая учеба. Здесь по просьбе военного ведомства 26 марта 1881 г. Иркутская городская Дума отвела 29 десятин земли, а через три года эта площадь была увеличена до 49 десятин.
***
В журнальной статье не расскажешь подробно о том, как Иркутское юнкерское училище готовило войсковых командиров. Но то, что его выпускники вполне соответствовали званию русского офицера, – бесспорно: «По отзывам Воинских Начальников, выпускаемые из училища подпрапорщики и подхорунжие дают частям весьма полезных, усердных и знающих свое дело офицеров» – докладывал во «Всеподданнейшем отчете» за 1884 г. иркутский генерал-губернатор. Сохранившиеся архивные документы – как всегда, самые красноречивые свидетельства.
Присягу иркутские юнкера принимали, в отличие от большинства российских военных училищ, не в октябре, а 6 декабря – в день Св. Николая Чудотворца, а после вступления на престол Николая II – в день его тезоименитства. После первого учебного курса для ознакомления со службой и солдатским бытом юнкера проводили летние маневры в войсках в районе Усолья, после второго – в районе Байкала…
«За веру, царя и Отечество» – этот девиз был единственной политической идеологией русского офицерства. Прочтём небольшой фрагмент из «Всеподданнейшего донесения Главнокомандующего войсками Сибирского военного округа» от 1905 года: «В начале революционного движения 1905 г. Иркутское училище до прибытия Иркутского пехотного полка было единственной верной долгу и присяге воинской частью, оплотом против врагов закона и убежищем приверженцев порядка, в течение двух недель юнкера охраняли генерал-губернатора в его дворце, восстановили поврежденные забастовщиками телеграфную и телефонную линии и сами работали на аппаратах…». Красноречива и резолюция императора на донесении: «Прочел с истинной отрадой, благодарю юнкеров Иркутского училища за верную и преданную службу в трудные дни». Участие юнкеров Иркутского училища в обеспечении общественного правопорядка было отмечено на самом высоком уровне. 17 марта 1906 г. и юнкерам, произведенным к тому времени в офицеры, и еще продолжавшим обучение были пожалованы 77 медалей. Три выпускника – подпоручики К. Александров, Б. Морозов, В. Песоцкий – были награждены серебряной медалью «За храбрость» 4-й степени на Георгиевской ленте, 32 подпоручика и 42 юнкера награждались серебряной медалью «За усердие» на Станиславской ленте.
А вот отзыв командира 22-го Сибирского стрелкового полка из действующей армии (1915 год). «Ваше Превосходительство Степан Карлович! Очень рад случаю дать благоприятные отзывы о господах офицерах вверенного мне полка, окончивших Иркутское военное училище… оба прапорщика выпуска 1914 года г. Шмелев и Пильчевский… оказались прекрасными офицерами. Боевую службу несут отлично, прапорщик Пильчевский добровольно принимал участие в разведках, где проявил хладнокровие и распорядительность. Про более старых питомцев вверенного Вам училища я могу дать наилучший отзыв как об офицерах распорядительных, хладнокровных и бесстрашных в бою. Из них поручик Александр Степанович Левинсон выпуска 1910 года в настоящее время исполняет обязанности старшего адъютанта Штаба дивизии, какое обстоятельство само по себе говорит о служебных его качествах. Поручик Антон Александрович Мельников, выпуска 1909 года младшим офицером пулеметной команды, принял команду в бою под Боржимовым, после того как начальник ее, капитан Пирумов, был убит. К глубокой скорби моей и всех однополчан, поручик Мельников был также убит 15 января… За боевую деятельность поручик Мельников представлен к орденам Святой Анны 4-й степени, Святого Станислава 3-й степени, и Святого Равноапостольного Князя Владимира 4-й степени. Заведующий командой пеших разведчиков штабс-капитан Михаил Владимирович Васильев выпуска 1906 года оказал огромные услуги полку целым рядом энергичных, смелых и весьма продуктивных разведок. Эти разведки выясняли боевую обстановку и зачастую давали возможность принять то или иное решение… За ряд смелых разведок он представлен ко всем очередным наградам до Анны 2-й степени включительно. Самый лучший отзыв могу дать я и о штабс-капитане Константине Митрофановиче Левицком выпуска 1906 года… Дав краткую характеристику боевой служебной деятельности питомцев вверенного Вам училища, я с радостью делаю выводы, что впечатление от этой деятельности самое отрадное. Могу к этому прибавить, что, будучи отличными боевыми офицерами, все они заслужили любовь и уважение офицеров-однополчан как прекрасные товарищи в лучшем смысле этого слова».
И это далеко не единственные «грамоты» Времени.
***
Сибирские военно-учебные заведения подготовили около 10 тысяч офицеров – это около 5 процентов от общей численности офицерского корпуса России. Иркутские выпускники были востребованы и в европейской части страны. Питомцы военно-учебных заведений Сибири прославили себя на полях сражений. Офицеров-сибиряков всегда отличали храбрость, мужество, беззаветная преданность своему Отечеству. Кроме военных заслуг многие из них добились признания в общественной, культурной и научной деятельности.
Олег Астраханцев,
кандидат исторических наук
///Справка/// Выпускники Иркутского пехотного военного училища – кавалеры Ордена Святого Георгия 4-й степени, удостоенные награды за подвиги во время войны с Китаем 1900–1901 гг. и Русско-Японской войны 1904–1905 гг.
1. Подполковник Горский Я. П. – выпуск 1886 г.
2. Полковник Качин П. И. – выпуск 1887 г.
3. Полковник Туров П. Н. – выпуск 1887 г.
4. Штабс-капитан Белозеров А. А. – выпуск 1890 г.
5. Подполковник Сычев И. М. – выпуск 1890 г.
6. Подполковник Вертопрахов Р. А. – выпуск 1895 г.
7. Войсковой старшина Казачихин В. И. – Выпуск 1897 г.
Только в этих войнах погибли 25 питомцев училища, двое из них были Георгиевскими кавалерами.
На фото: Олег Астраханцев.
"Байкал24" впервые опубликовано
