Знай наших: Виталий Зоркин

Знать наших, как нам кажется, это не фигура речи. И даже не элемент национальной гордости жителей Иркутской области. Это просто необходимость ориентироваться в особом пространстве: надо же, черт возьми, понимать, кто рядом с нами, тут, а кто – неподалеку, вон там, а кто – эй, ребята, отойдите, пожалуйста! – за той группой парней и девушек. Узнавая наших, мы лучше начинаем понимать, что это вообще такое – наша жизнь…

Виталий Зоркин

Говорят, есть где-то в Африке племя, которое в засуху всем миром эвакуируется в более комфортный климатический сезон. И уходит как будто тем самым в другой временной континуум. А когда сушь кончается, племя возвращается в привычную систему координат. Известно также, что йоги умеют менять свойства времени плюс – телепортироваться. Но мой герой не йог, и уж тем более не африканский пигмей. Однако он умудряется фантастическим образом не зависеть от времени и пространства, и, казалось бы, ничто не может ограничить его творческие поиски и приключения, накинуть узду, спеленать крылья.

Профессор Виталий Зоркин – журналист, писатель, фотограф, историк, путешественник – преподает в Иркутском классическом университете ни много ни мало – восемь дисциплин. А еще публикуется в газетах и журналах, ведет передачи на радио, пишет книги… В свои семьдесят три года он по-прежнему жаден до загадок и не жалеет сил, чтобы приподнять с них завесу тайны. Его глаза невозможно увидеть потухшими, а улыбка согрета мальчишеским доверием к жизни и отрицанием скепсиса.

Недавно Виталий Иннокентиевич отметил двойной юбилей – 50 лет в журналистике и 40 лет на научно-педагогическом поприще. К этому дню неугомонный профессор сделал подарок любителям раритетов – издал роскошную книгу «Бывают странные сближенья… Пушкин и Сибирь»:

– В 1936 году в Париже тиражом всего-то в 200 экземпляров был опубликован на русском языке «Дневник Аннет Олениной», той самой Анны Алексеевны Олениной, которая была одной из возлюбленных Пушкина. Поэт к ней в свое время сватался, но был отвергнут. Это именно ей поэт посвятил чудное стихотворение «Я Вас любил, любовь еще, быть может…», да и многие другие стихи. Так вот, в своем дневнике Оленина пишет об иркутском казаке Алексее Чечурине. Он был гостем в Приютино – усадьбе Олениных. Чечурин служил чиновником особых поручений при Иркутском гражданском губернаторе И.Б. Цейдлере, незадолго до поездки в Питер объезжал с ним сибирские города и веси, видел всех декабристов. Молодой человек произвел на юную Оленину большое впечатление, она пишет о нем – «милый, прекрасный Алексей Чечурин». Я узнал обо всем этом, когда был лет двадцать назад в научной командировке в Ленинграде, работал в архивах. Мой давний знакомый краевед и писатель Евгений Дмитриевич Петряев устроил мне визит в Приютино, которое тогда реставрировалось. История об иркутском казаке вошла потом в мою книгу «Роковая любовь великих людей», а теперь – и в сборник «Пушкин и Сибирь»…

Рассказы Виталия Иннокентиевича можно слушать не часами даже – сутками. И не наскучит. Только дух, как правило, захватывает в головокружительной скачке от эпохи к эпохе, от одного легендарного имени к другому. Не исключение и рассказ о великом поэте, его современниках и наших земляках:

– Есть удивительные свидетельства об одном из цензоров Пушкина – Иване Осиповиче Тимковском, столичном владельце гимназий. Известна эпиграмма на него: «Тимковский царствовал, и все твердили вслух…». А ведь почти никто не знает, что этот Тимковский начинал свою карьеру как лекарь Иркутского наместничества! Он был наш, иркутянин, и, между прочим, если вникнуть, на многие вольности поэта закрывал глаза. А еще был у лицеиста Пушкина друг Саша Корнилов по кличке «сибиряк». Я заинтересовался, почему такое прозвище. Стал раскручивать ниточки. Оказывается, отец мальчика в 1806 году покинул Сибирь, где был Иркутским губернатором. Потом стал сенатором. Юный Александр Сергеевич его знал лично. Старший Корнилов и книжку написал «Замечания о Сибири сенатора Корнилова», где много любопытного и практически неизвестного материала. Эта книжка вышла в 1828 году…

Остается удивляться, как хорошо, наизусть, помнит Зоркин факты и даты, с каким пониманием вникает в логику взаимоотношений, являющихся обычными для времен, отдаленных от нас десятками и даже сотнями лет. Но он именно помнит и именно понимает. Это его фирменный стиль!

– В Иркутске родился сын стряпчего незаурядный писатель девятнадцатого столетия Иван Тимофеевич Калашников, которого называли «сибирским Купером». Он написал повесть «Изгнанники», романы «Камчадалка», «Автомат», «Дочь купца Жолобова». Его поругивал Белинский за излишнее увлечение этнографией, но книги Калашникова очень нравились Виктору Гюго и Крылову, восторженно отзывался о них и Пушкин. А еще с Пушкиным был дружен удивительный естествоиспытатель и востоковед, путешественник барон Павел Львович Шиллинг фон Канштадт, который, находясь в экспедиции в наших краях, в Кяхте, изобрел электромагнитный телеграф. Оказывается, Александр Сергеевич страшно интересовался техникой, бывал у барона на опытах. Шиллинг фон Канштадт привез из Бурятии уникальную коллекцию тибетских книг по философии и медицине – 225 томов трактатов «Данжур» и «Ганжур», которых на планете осталось всего четыре экземпляра. И вот благодаря кяхтинскому ученому один из них хранится в России, в Питере! А с ректором Иркутской духовной семинарии Никитой Бичуриным (отцом Иакинфом) поэт много говорил о религии, о высшем смысле жизни. Отец Иакинф был выдающимся синологом, кроме всего прочего…

Такой гейзер сведений, фамилий, контактов и цитат, пожалуй, «нормальное агрегатное состояние» кипучего Виталия Зоркина – начиная с юности до сего дня. Уже таким, пытливым, узнала его будущая супруга Светлана Алексеевна. Второкурсницу с физфака, редкую красавицу Светлану пятикурсник Зоркин сразу приметил на общеуниверситетском вечере в Театре музкомедии. После первого же танца подружка сказала Светлане: «Ты больше с этим парнем не танцуй. Ведь он же стиляга! Посмотри, как он одет! Что о тебе, комсомолке, говорить будут?» И девушки решили незаметно скрыться от ухажера, но были настигнуты на улице… А потом, уже в летние каникулы, он разыскал ее – в Ангарске, на речном пляже, куда Светлана ходила с младшей сестренкой загорать. Как нашел? Это для Зоркина вопрос техники. Ему стоит только поставить перед собой поисковую задачу…

– Все было, как в песне у Малинина, – вспоминает Светлана Алексеевна. – Помните?

Первый раз я любил

И от счастья был глуп,

Первый раз пригубил

Дикий мед твоих губ,

А на том берегу,

А на том берегу…

Это вот про нас с Виталием. Когда слышим эту песню, словно вновь на тот берег попадаем.

В уходящем году Виталий Иннокентиевич отпраздновал еще один очень важный юбилей – 50 лет совместной жизни со своей прекрасной избранницей. Она для него, как признается он сам, – все: властительница сердца, Муза, первый читатель и цензор его писательских трудов. И еще – надежный союзник во всех начинаниях, во всех чудачествах и безумствах. Наш герой не сомневается, что в любви ему сказочно повезло. Не обманула она, не обмелела, не превратилась в тихую запруду прозаического быта, не стала кандалами на его смелых стремлениях. Все делили вместе, всему вместе удивлялись, вырастили двух дочерей, теперь радуются внукам. Счастливы. Как и герою его новорожденной книги, Пушкину, Виталию Иннокентиевичу, наверное, не раз в жизни позавидовали соперники: такая блистательная жена! А вот отбить никто не смог. Как говорит Светлана Алексеевна, если и случались поклонники, уже через несколько дней, а то и часов, общения новый воздыхатель оказывался «исчерпан», с ним просто не о чем было говорить. Ведь она привыкла к Виталию, который никогда не был «вчерашним», всегда был готов ошеломить новыми невероятными чудесами. Он их черпал и черпает до сих пор буквально повсюду: в архивной пыли, в букинистических лавках и в тиши библиотек, в письмах и на опасных маршрутах. Это его жизнь.

А ИГУ он окончил в 1960-м, вместе с Александром Вампиловым. Тогда его пригласили в Улан-Удэ, в газету «Правда Бурятии». Как фотокорреспондент и спецкор он исколесил республику вдоль и поперек. В 1973 решился на отважную экспедицию: проехал по тундре, по Индигирке и Колыме на собаках полторы тысячи километров – по маршруту писателя-этнографа и фольклориста Богораза-Тана. В 1990-м в составе группы журналистов из Хабаровска повторил водное путешествие Антона Чехова, пройдя 4400 верст на самоходных баржах и военных катерах от Сретенска до Александровска на Сахалине. Результатами этих странствий стали материалы для диссертации, монографии по фольклористике, историко-популярный труд «Сибирские землепроходцы и мореходы». А ведь не счесть еще и научных командировок, всевозможных поездок «с оказиями», в которых, как выразился кто-то из его коллег, «на Зоркина бежали» редчайшие книги, потерянные документы и потрясающие люди – хранители исторической памяти и забытой правды… Виталий Иннокентиевич и сам признает, что ему нередко везло:

– С Александром Ивановичем Козловым меня, в полном смысле этого слова, свела судьба. Я просто приехал навестить жену, отдыхавшую на черноморском курорте, и там квартирная хозяйка Светланы познакомила меня с ним, легендарным разведчиком, который стал прототипом Крамера, героя целой киноэпопеи. Помните фильмы «Путь в Сатурн», «Сатурн почти не виден», «Конец Сатурна», которые в советские времена были необыкновенно популярны? Ну и я, конечно, в беседах с этим, без всякого преувеличения, уникальным человеком проводил дни и ночи напролет. Потом для «Восточно-Сибирской правды» сделал большое интервью...

Судьба подарила моему собеседнику и встречу с Марией Владимировной Савостьяновой – внучатой племянницей Достоевского. Она в годы Великой Отечественной жила в Иркутске в эвакуации и подружилась с нашим виднейшим ученым Иосифом Антоновичем Парфиановичем. Мария Владимировна много лет собирала уникальную библиотеку по теме «Человек», ее идеи и контакты легли в фундамент основания «Института Человека». Семь тысяч томов она завещала в дар Иркутскому госуниверситету исключительно благодаря добрым отношениям с Зоркиным, который активно ей помогал.

А с Вениамином Кавериным Виталий Иннокентиевич состоял в переписке. Хранит он эпистолярные приветы и от сына и дочери Федора Шаляпина. А еще есть в его архиве дореволюционные фото внука декабриста Сергея Волконского, где тот – актер (и впоследствии директор) императорского театра – запечатлен в образах царей Федора Иоанновича и Ивана Грозного. Эти исторические снимки попали к нашему земляку от правнучки декабриста Елизаветы Григорьевны Волконской – вместе с подлинным письмом Марии Волконской из Читинского острога, которое Виталий Иннокентиевич передал в музей…

– Что в творческих планах? – задумывается на секунду Зоркин (именно на секунду – в его привычке реагировать мгновенно). – Собираюсь сделать еще два тома об иркутских градоначальниках. Два тома из этого цикла исторической документалистики уже вышли, как вы знаете. Должно увидеть свет продолжение книги «Роковая любовь». Дозревает сборник «По следам героев книг». Надеюсь, выйдет интересная книга, потому что материал любопытнейший – о том, кем на самом деле были Д`Артаньян, Эдмон Дантес и аббат Фария, и кто стал прототипом героя «Бедной Лизы» Карамзина. А еще не дает покоя загадка Шекспира, бесконечные споры о его авторстве, загадочная версия о современнике великого драматурга Кристофере Марло, убитом при странных обстоятельствах. А еще… Да разве все перечислишь?

Это и верно: при той энергии, при той погруженности и самоотдаче Виталия Иннокентиевича в профессию, в историю, в жизнь невозможно даже и представить, сколько книг, сколько научных работ выйдет из-под его пера. Он, как и его герои, – давно уже вне сложившихся представлений об обычном… И если о нем самом, о его приключениях и находках, которые, словно невидимые нити, связывают разные широты и времена, разные судьбы и таланты, взяться рассказывать последовательно и подробно, то получилась бы не журнальная зарисовка, а своего рода… «Одиссея». Не так ли, Виталий Иннокентиевич?!

Марина Рыбак

"Байкал24" впервые опубликовано