Погода
По Италии, конечно, надо путешествовать. Ехать, глазеть по сторонам, останавливаться на подольше там, где понравилось. У нас всё получилось не так. У нас – как-то по-суворовски. Без Альп, правда, но на всю Италию было, почти как у великого полководца, всего 10 дней вместе с дорогой от Иркутска и обратно. И при этом три основных города – Милан, Флоренция, Рим и не очень располагавшая к прогулкам на свежем воздухе (совершенно как когда-то у Александра Васильевича!) погода – снег и ветер, ё-моё! Но… мы всё равно счастливы! Впечатлений – уйма! Некоторыми мы готовы поделиться прямо сейчас…
Контролёры
Первым итальянцем, с которым мы вступили в полноценный вербальный контакт, оказался контролёр в экспрессе из миланского аэропорта в город. Носастый, как большинство итальянских мужчин (климат у них, что ли, подходит для роста носа?), он охотно остался с нами побеседовать. Много улыбался и говорил, но... Мы практически ничего не поняли. По-английски – он никак, ну а по-итальянски – мы. Те ещё, в общем, удивительные собеседники.
Но расстались мы мило: выяснили, что он даже не слышал слов «Иркутск» и «Байкал», а знает только «Русиа» и «Сиберия» (это Света решила растратить практически весь свой запас итальянского и не прогадала!). А я таки добился опровержения известного мифа о том, что в Милане живут исключительно фаны «Интера» и «Милана», и в неравной языковой схватке вырвал у контролёра признание, что сам он – поклонник туринского «Ювентуса».
– Юве! – хитренько улыбнулся миланский болела в ответ на мой вопрос об его отношении к двум городским футбограндам. И как-то выразительно провел рукой по подбородку – как бы гладя бороду, которой у него на самом-то деле не было...
– А по бороде мне ваши «Интер» с «Миланом»! – поняли мы.
Нам, если честно, тоже.
Вообще, контролёр в итальянском транспорте – это какая-то непонятная нам традиция. И, похоже, священная. Ведь мало купить билет. Надо его ещё закомпостировать. А потом обязательно пойдёт контролёр и, даже если билет у тебя есть, но он не продырявлен в соответствующем месте, тебя оштрафуют. Причём оштрафуют на очень хорошую сумму. Вот к чему такая суета?
Питие моё…
Прикольно получилось с первой кормёжкой. После долгого – часов в девять с лишним – перелёта из Иркутска и другого шараханья мы тупо захотели перекусить. И рванули в ближайшую едовую канитель, на которой было написано что-то и про пиццерию, и про ресторан. Зашли. Милейшая (потому что знала английский) девушка объяснила нам, что все хоккей – съесть мы чего-то сможем, но... Было какое-то «но», которое мы не поняли. Все улыбались, быстро подали заказ, и вот – поди разбери, чего там «но»!
Мы почему-то решили, что «но» связано с 15 часами, когда это кафе-пиццерия-ресторан как будто должно было открываться. Мы что-то слышали о разновидности испанской сиесты в Италии и решили, исходя из объяснений официантки, что вот в 14:30, когда мы приперлись, это вообще не по правилам, но нас обслужат. Но лучше бы мы припёрлись, конечно, попозже. Вот попозже было бы самое то – правильно всё...
И мы откровенно тянули резину, сидя за столом. Пицца была суперпиццей по сравнению с нашей, пиво тоже не подкачало – вот мы и сидели. Но когда харчевня (это мы уже, извините, по-киевски, по-украински – что с нас, с путешественников взять?) опустела, когда официантка и другие обслуживающие хлопцы уже сами сели есть, мы начали понимать, что чего-то недопонимаем. И когда уже погасили свет, мы расплатились и вышли из заведения, то лишь тогда поняли. Вдруг:
– Ааааа! Это они нам говорили, что закрываются через полчаса, а не открываются! А мы-то... Вот прикол!
Впрочем, все – и мы, и они – остались в итоге довольны. А что ещё нужно в таких случаях?
Риношенте
Иногда бывает так, что в одночасье человек перестает верить в то, во что верил до сих пор. И он не просто расстаётся с какими-то иллюзиями – терпят крах его идеалы... Мы испытали нечто подобное, когда побывали... в Риношенте! Про этот, по сути, универмаг нам рассказывали такое, что мы уверились: наша жизнь начнёт новый, качественно новый виток – забудутся все печали и невзгоды, дух воспарит и достигнет небывалых высот... А в Риношенте нас встретили толпы народу, буквально трущиеся плечами друг о друга, блеклая, невыразительная одежка и, главное, цены, дикие цены, невзирая на невообразимые скидки – 50%! 70%!
Невнятная рубаха, которая даже видом своим не показывала, что она стоит того, стоила, тем не менее, четыре с лишним тысячи рублей. А обычные как будто джинсари предлагали их взять за восемь штук. Может, они были необычными? Может, у них карманы были набиты золотым песком? Тысяч эдак на семь?
Словом, мы ушли оттуда, упорхнули – как подраненные, но гордые птицы. Отправились зализывать душевные раны... Или птицы не зализывают? А чего тогда делают? Заклёвывают? Вот и клёво – мы добрались до дому и сразу легли спать. А и ну его – этот мир стяжательства и потребления! Надо о вечном думать! О правде и Боге... Завтра на Корсо Буэнос-Айрес пойдем – вот там, говорят, действительно хорошие скидки на всё!
Мужчины и женщины
Миланская мужская молодежь сплошняком подстрижена то ли «под Бекхэма», то ли «под Роналду» – с микроирокезом, напоминающим порой лишь хохолок, который так и хочется назвать петушиным, учитывая негигантский рост обычного носителя такого «петушка» на голове, крайнюю заморённость и бесплечесть, а также поведение унисекс.
Как-то по выходу из магазина довелось обнаружить перед собой влюбленную пару: лет по 19–20 каждому.
Юноша и девушка двигались не в обнимку, но, очевидно тяготея друг к другу: шепча на ушко, улыбаясь, коротко целуясь. И вот когда они дошли до дверей, которые состояли из двух створок, девушка свою створку открыла, а юноша... А юноша даже не стал пытаться открывать свою.
Он охотно сдвинулся, проскользнул вслед за девушкой в её створку (которую она ещё и придержала слегка) и был таков. То есть не он открыл дверь любимой, а она ему! Я подумал, а открывается ли вообще эта вторая створка – ну, знаете, как у нас бывает? Открывается, и легко – у итальянцев нет обычая ограничивать процесс доступа в свои магазины. Просто пареньки нередко оказываются «петушками».
Вполне себе запросто можно увидеть однополую мужскую парочку, выбирающую себе одёжку в женском отделе, – в магазине «Зара», допустим. Чума!!!
Мужчин же мы сравнивали с павлинами. В ярких ботах, в основном, почему-то жёлтого цвета. Брюки, пуловеры, шарфы, сумки – самых разных и, главное, ярких цветов: красные, горчичные, синие, бирюзовые, кирпичные. Радуга перед глазами!
Представительницы прекрасного пола выглядят намного сдержаннее. Всё, как в природе. Там ведь тоже яркими, как выяснили недавно специалисты, должны быть самцы! Женщины в Италии очень симпатичные, много блондинок со славянским типом лица. Хороши!
И особенно они хороши… когда молчат. Потому что, когда открывают рот, оказывается, что у большинства низкие, хриплые, будто пропитые и насквозь прокуренные голоса.
Ла Скала
Нам были знаки, были. Но бренд, видимо, сделал своё дело, а мы сделали всё возможное, чтобы попасть в Ла Скала, первейший оперный театр мира. Вообще-то, «ла скала» – это лестница. И раньше театр действительно своей лестницей гордился. На ней, говорят, даже крёстного отца убили, того самого, которого Марлон Брандо в фильме «Крёстный отец» играет. Но потом здание перестроили, подреставрировали, площадь рядом расчистили. И, чтобы освободить место для трамвая, лестницу-то и убрали. Но переименовывать не стали.
Таким был первый знак – Ла Скала без ла скалы. Однако мы не придали ему значения и продолжали готовиться всерьёз. Билеты купили за месяц (а вдруг да аншлаг?) через Интернет. Это почему-то отдельная волнительная история.
Ты сидишь в заснеженном сибирском городке и выбираешь места в зале Ла Скала. Хочешь – в партере за 40–50 евро билет. А хочешь – на галёрке. Ценители говорят, что в партере звук не оч, а вот на галёрке! Особенно с левого края!! Нигде только не нашли мы уточнения: левого края чего? Сцены? Или зрительного зала?
Ладно, выбрали слева от зрителей. Галёрку, конечно, купили – мы же слушать пошли, а не в партере выпендриваться! Один билет даже со скидкой получился – для молодых людей до 26 лет. Среди нас как раз такие обнаружились! Получилось 50 с копейками, точнее, центами, евро на троих – чуть больше двух тысяч наших рублей. В Ла Скала!
Солистом был заявлен Ян Бостридж, известный в Европе тенор, англичанин. Петь будет под фортепиано. Шуберта. Конечно, это не костюмированная, вызывающе-яркая «Аида» и даже не воздушная «Жизель», но… тут уж не мы выбираем. Если хотим попасть в мировой центр оперной культуры, значит, соглашаемся слушать того, кто выступает сегодня. И мы заранее подготовились: прослушали певца в Интернете, почитали биографию.
Выяснилось, что Бостридж не просто тенор. Обучался в Кембридже и Оксфорде, причём истории и философии. Защитил диссертацию. Да не какую-нибудь пресную, а диссертацию о колдовстве в Англии 1650–1750 годов. Даже отдельную книгу по этой теме опубликовал. Ужасно интересно! Но для певца всё-таки странный выбор. И… это был ещё один знак!
Следующее препятствие, дресс-код: девушки в платьях и туфлях, мужчины в галстуках и пиджаках – мы преодолели без вопросов и, похоже, были самыми нарядными из всех присутствовавших на концерте, включая певца с аккомпаниатором. Туфли наши, правда, из-за холода так и остались лежать в чемодане. Галстук тоже никто не потребовал предъявить – и он прогулялся на концерт в кармане пиджака. Наверное, мы всё это сами себе придумали: что публика должна быть одета празднично, пребывать в приподнятом настроении и тэдэ. Слушатели, в основном, выглядели предельно бытово – в нашу филармонию народ понаряднее приходит…
А певец старался, очень старался. Пел на немецком длинно и тягуче. Виртуозно. И не исключено – душевно. Вот только русских таким пением не прошибить. Не та душа. Да ещё 8 часов разницы между Иркутском и Миланом – не надо об этом забывать. В сон клонило не по-детски.
И теперь нам особенно нравится в иркутских зрителях то, что мы ушли от пафосной традиции не аплодировать между частями произведения. Спел солист хорошо, сыграл отлично оркестр, хочется поблагодарить – ну так и давайте будем им хлопать! А не шипеть презрительно на соседа: «Между частями не аплодируют!». Как в Ла Скала не шипеть.
– Но акустика всё-таки здесь хорошая, да? – спрашивали мы, спускаясь после концерта, друг у друга. И это… Да! И голос у Бостриджа неплохой.
Папа Римский
Воскресным утром позвонил папа. В Рим. Из Ангарска. Мобильные телефоны – всё же гениальное изобретение человечества:
– Света, что делаете?
– Собираемся в Ватикан.
А накануне мы уже прогулялись до Колизея. И, честно говоря, развалины эти не очень-то задели. Голограмма. Музей восковой фигуры. Не втыкает!
Думаю, у нас в Иркутске под парком Парижской Коммуны таааакие развалины можно найти – просто не докопались ещё! В путеводителе кто-то шутил, мол, о приземлённости Рима свидетельствует то, что символом вечности города считается не какой-нибудь храм или дворец, а именно Колизей, место зрелищ. Этот полуразрушенный амфитеатр в своё время (а построен он был в 72–80 гг. нашей эры) вмещал до 50 тысяч зрителей. И как гласит англо-саксонское пророчество, «пока стоит Колизей – будет стоять Рим, когда Колизей обрушится – рухнет Рим, а когда рухнет Рим – то рухнет и весь мир».
Мы проверили: Колизей пока – стоит. Мир проверять хлопотно. Но можно проверить Ватикан, подумали мы.
– Ты передай, пожалуйста, Папе Римскому, что наш Патриарх Кирилл к нему не приедет, – продолжал мой папа.
– Почему? – спросонья удивились мы (а дело происходило рано утром по римскому времени). В Ангарске-то, понятное дело, в разгаре был уже день...
– Это долго объяснять, ты, главное, передай!
Мой папа – шутник. Он, например, когда мы ему рассказывали, что в Италии холодно, смеялся:
– Вы домой приезжайте, погреетесь!
В Сибири как раз после сорокаградусных морозов наступило относительное тепло: -30, -25. Хорошо!
– Ладно, передам. – И мы начали собираться в путь.
Наш верный друг – путеводитель сообщил, что, в принципе, Папа Римский в полдень по воскресеньям появляется в окне своих апартаментов в Апостольском дворце, над площадью Святого Петра, произносит проповедь, возносит молитву Богородице и благословляет толпу, собравшуюся внизу. И, надо ж, получается, что судьба ведёт нас на площадь святого Петра как раз к 12 часам в воскресенье!
Приехали, пришли… Рамки, полицейские, очередь. Народу очень много, настроение солнечное, и погода хорошая. Вот только накануне было как-то смурно, а сегодня… Зелёные шары рвутся в небо. Папа Римский действительно вещает – из своего окошка справа от собора. Приветствует пилигримов из Польши – на польском, итальянских – на местном: гыр-гыр-гыр. Что-то говорит о Доминикане – и площадь взрывается криками и аплодисментами. О русских Папа сказать забывает. Ладно. Мы люди не злопамятные, но, как говорится…
Отстояли ещё две очереди и попали в собор Сан Пьетро. Удивительно, но фотографировать там можно без всяких денег и препятствий. Вот Пьета, «Скорбящая Богоматерь», главное художественное сокровище собора. Микеланджело создал эту трогательную мраморную статую Богородицы, баюкающей на коленях снятого с Распятия Христа, когда ему было 25. И это единственная работа, на которой он поставил свою подпись – на ленте, пересекающей грудь Мадонны, – потому что услышал, что авторство приписывают другому скульптору.
Купол тоже расписан Микеланджело, а вот балдахин, который возвышается над главным алтарём, где Папа служит мессы, и колонны под ним, отлитые из бронзы, взятой из Пантеона, сделал Бернини. Хотели подняться на купол и осмотреть Рим с высоты собора Святого Петра, но не получилось – купол закрыт.
– Айс, – объяснили нам смотрители.
– От ё-моё! – добавили мы. И пошли за сувенирами.
Пересекали мы границу государства Ватикан со свободной стороны. В Замке Святого Ангела, над которым развевается флаг Италии, а чуть дальше – флаг Евросоюза, сейчас располагается Национальный музей. А в нём проходит выставка русской иконы «Le icone Russe». Почему же Папа Римский в своём выступлении ничего не сказал для русских пилигримов? Может, слов не нашёл? А, может, великий и могучий плоховато знает? Понятно тогда, почему Патриарх наш, Кирилл, к нему не торопится. Русский Папе надо бы подучить! Всё-таки духовные лидеры должны общаться на одном языке!
Язык
Слово «Раша» для итальянцев чужое. Намного ближе и понятнее им «Русия». На слово «Сиберия» реагируют вообще многие: говорят, что там «колд» и трут свои плечи, будто греясь. Смеемся вместе.
В ресторанах подают не «глинтвейн», а «хот рэд вайн». И когда мы сыплем перец в это горячее вино, официанты, как правило, застывают в изумлении. Не! Не любят в Италии терпкость и остроту. Господи, как же, наверное, эта страна не нравится мексиканцам!
Нам она в принципе нравится. И мы пытаемся найти рецепт совместимости с ней. Смесь итальянского, английского, русского и языка жестов оказывается наиболее убедительной. Когда мы выбирали какой-то браслетик, на котором отсутствовал крестик, Андрей спросил продавца: «Where is croche?»
Продавец его прекрасно понял, притом, что сам вопрос был английским, а «кроче» – это «крест» по-итальянски. Там даже церковь есть, Санта Кроче называется, церковь Святого Креста.
Вход – энтрата, выход – ушита. Мы, конечно, старались найти какие-то фонетические аналогии, если слов не знаем, пытались хоть догадаться. Получалось нечасто. Хотя есть слова, которые звучат одинаково и на русском, и на итальянском, например, «проблема». А вот муж там – марито. Вполне себе элегантно. Зато жена – молье. Теперь это повод для шуток в нашей семье. Шуток грубых: «Вот молье прилетело», например.
А дочь – филья, тогда как сын – фильо. И это, как нам кажется, нарочито всё. Бабушка – нонна, дед – нонно. Юноша – рагаццо, мужчина – рагацци, и многим это кажется смешным: дескать, что-то с рогами связано. При этом брат – фрателло. Назвать просто брателло нельзя было?
Однажды мы замёрзли на вокзале – вокзалы у них продуваются со всех сторон и, конечно, совсем не отапливаются. Люди научились бороться с жарой, а вот с холодом – пока нет. Мы замёрзли и решили в буфете сообразить классически: на троих – выпить две рюмки коньяка по 50 граммов и одну порцию граппы, местной тридцатиградусной водки.
Организовали развлечение для всех посетителей буфета! Вначале мы объяснялись с барменом – говорили по-английски, и, конечно, по-русски, показывали пальцами, сколько нам надо налить. Бармен нас наконец-то понял и прокричал кассиру, которому мы должны были заплатить, про наш заказ и что-то ещё, от чего очередь в кассу оживилась и начала нас обсуждать. Подошла холёная женщина средних лет с сумкой на колёсах и вступила с нами в разговор.
На некоторые её реплики мы даже отвечали, типа «Нет, водку мы пьём дома, в Русии, а здесь надо попробовать ваш коньяк и вашу граппу!» Женщина хохотала и, судя по всему, была довольна беседой. Теперь мы знаем, что за границей главное – говорить погромче, тогда тебя обязательно услышат! Но вот обязательно ли поймут?
Нас чаще всего понимали, и даже если мы говорили на своём родном великом и могучем, многие итальянцы с удовольствием подхватывали и повторяли незнакомые слова. «Карашо». И это было жутко смешно. Но – обмен культурами так или иначе состоялся. По крайней мере, мы будем вспоминать наше путешествие с особой радостью. И ещё, конечно, от того, что оно благополучно завершилось.
Фото: Ольга Фомина
Опубликовано в Журнале "The ONE" №2, март 2012.
"Байкал24"
