Погода
В свет вышла книга «Можно еще все спасти» - сборник стихов и прозы, написанных за последние пять лет. В понедельник, в свой день рождения, Евгений Евтушенко устроит по этому случаю вечер в Политехническом музее - а перед тем дал пресс-конференцию, где рассказал о книге и о себе. Вот несколько его историй.
Про американскую интеллигенцию и «Ночной дозор»
- Я пятнадцать лет преподаю в университете Талзы. Это крепкий средний университет, в котором очень хорошие преподаватели, настоящая американская интеллигенция. С Мишей Задорновым у меня были очень крупные разговоры, когда он часто употреблял словосочетание «Эти тупые американцы...» Я говорил: «Миша, у нас, да и везде, не меньше тупых людей!» И вообще, может, какой-то процент тупых людей для чего-то необходим? Для поддержания некоей стабильности? Не знаю! Но Талза - ковбойский нефтяной город с населением в 500 000, и в нем есть четыре университета, оперный и балетный театры, симфонический оркестр.
Как и в Нью-Йорке, там есть артхаусный кинотеатр... Я не представляю, чтобы мои студенты ходили в кино на Сталлоне или Шварценеггера. Я был счастлив, когда увидел, что американские ребята поняли и полюбили «Холодное лето 53-го» - сложный, казалось бы, для иностранцев фильм. Хотя они сделали очень смешную ошибку, когда я им показал «Собачье сердце»: все, как один потом написали, что это кино о вреде вивисекции и том, что нельзя издеваться над животными. А потом я подумал: какие счастливые люди, что им в голову не пришли социальные и политические ассоциации, которые приходят русским!
Я был счастлив еще, когда показал фильм, как его, Бекмухаметова, «Ночной дозор» - и первый раз в жизни просмотр остановили студенты. Они делегировали огромного верзилу-афроамериканца, он ко мне подошел и сказал: «Мистер Евтушенко, ну вы извините, но тут ребята попросили... Зачем вы нам показываете после таких хороших фильмов, как «Летят журавли», такую второстепенную голливудщину?» Знаете, как я был счастлив? Значит, не зря я тратил время!
Про Константина Симонова и «Милого друга» в меблированной комнате
- Я научился читать в четыре года. До войны я прочел уже всю западную классику. Мои любимые писатели были французы. Анатоль Франс, «Боги жаждут» - я обожал эту книгу! «Милый друг» Мопассана... Это все были книги из шкафчика, который мама, уезжая на фронт, закрыла на ключик. Сказала: «Тут для взрослых». Естественно, я вооружился волнистым ножом, открыл шкафчик... Потом мама вернулась с фронта, пришла домой с Костей Симоновым - он тогда был в расцвете, только что написал «Жди меня». И вот сидел Константин Михайлович в очень красивой военной форме... И я спросил: «Мама, скажи, пожалуйста, а почему, когда Жорж Дюруа и госпожа де Марель вошли в меблированную комнату, вышли через полтора часа? Что они там делали?» Мама заплакала: «Вот до чего нельзя оставлять детей одних!»
Про Киркорова и красивых, двадцатидвухлетних поэтов
- Однажды мне задали вопрос: сколько у нас талантливых поэтов? Я задумался и составил для себя список. Маша (жена. - Ред.) запретила мне его печатать, но в нем было тридцать имен настоящих, неслучайных поэтов. Довольно много! Но в этом списке было мало, как писал Маяковский, «красивых, двадцатидвухлетних». Может быть, мы их не знаем. Может, им кто-то говорит слова типа «неформат». Им негде печататься... Ведь ужасная потеря для русской литературы - то, что исчезла традиция толстых литературных журналов. Они существуют, но в каком зажатом виде, какой жалкий у них тираж. И в этом виновато уже не правительство, которое всегда обвиняют во всех смертных грехах. В этом виноваты мы сами.
У нас такая чудовищная, позорная попса... Она развратила вкус! Слова, которые поются со сцены, недостойны называться поэзией. Раньше у нас было много хороших песен - возьмем хотя бы песни Великой отечественной войны. Сейчас почти нет тех, которые просто можно было бы запеть, собравшись с друзьями, в семейном кругу... Да и мелодии не всегда запомнишь. Кто же в этом виноват? Правительство, что ли, эту попсу насаждает, чтобы нарочно оглуплять нас? Да что за ерунда! Это мы сами позволяем. Мы ходим на это, мы покупаем - порой за большие деньги - билеты. Ну что ж, каждый народ имеет ту попсу, которую он заслуживает.
Я не считаю врагом человечества Филиппа Киркорова, у которого очень милый голос и так далее, но когда люди аплодируют, закатывая глаза, словам «Ты моя банька, я твой тазик», это же просто невозможно! Как они придут к Цветаевой и Пастернаку? Да как они придут к Пушкину? Я разным аудиториям раньше читал - больше не буду этим заниматься - строку: «Чем меньше женщину мы любим, тем...» Делал паузу. Зал хором отвечал: «Тем больше нравимся мы ей!» А там ведь не «больше» стоит, а «легче»!
Про созвездие, оставленное ногтями Феллини
- Новый кинокурс - на него уже набраны студенты - я посвящу своему любимому Феллини. Мало кто знает, что если бы не Феллини, меня бы уже не было - он буквально меня спас.
После просмотра своей картины «Джульетта и духи» он и Джульетта Мазина пригласили меня на дачу. Потом я прочел в «Искусстве кино» предсмертное интервью Мазины - она рассказывала, как готовилась встречать меня! Видите, некоторые люди неосмотрительно воспринимают меня как серьезного человека! Она изучила мои вкусы: прочла где-то, что Евтушенко любит в каждой стране местное вино и местных женщин. Стала думать, кого пригласить на роль женщин, перебрала в уме всех подруг. А потом подумала: «Какого черта? Он тогда сразу про меня забудет, сосредоточится на них, не поговорит со мной» - и отказалась от этой мысли. Она была очаровательная женщина, великая актриса, замечательная хозяйка и повариха - много всего наготовила... Конечно, мы выпили достаточно вина, и потом ночью я пошел купаться. Феллини пошел на всякий случай со мной. И в море у меня случилась судорога. Феллини был на берегу в костюме. Он скинул пиджак, - но оставил рубашку и галстук, - прыгнул в море и всадил мне в икру всю пятерню и начал тащить! Судорога прошла, я вылез на берег... А на икре у меня осталось пять отметин - созвездие, оставленное ногтями маэстро! И я проходил с ним месяца полтора, с гордостью задирая штанину и показывая его.
НОВЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ ЕВТУШЕНКО
Кто я?
Я - римлянин из СССР,
да вот только без древнего Рима,
и нет ни щита, ни меча,
ни желания въехать в Сенат,
ни коня,
ни прежних друзей, без которых
вся жизнь моя непредставима.
Все умерли -
и в наказанье не умер лишь я.
Декабрь 2010
Когда мы были молодыми
Людмиле Гурченко
Когда я был свежей огурчика,
я был влюбленным
в Люду Гурченко,
и в голосок ее,
и в талию,
и в танцы стиля своего,
почти подобного летанию,
когда не весят ничего.
Задиристая харьковчанка,
ты пела,
думая слова,
то боевая, как тачанка,
а то как девочка слаба.
И как в черемуховом дыме
прошедших дней,
бессмертных дней
«когда мы были молодыми»
ты пела родине своей.
Когда вы шли с Басилашвили
сквозь леденящую пургу,
мы все любовью вашей жили...
Чем я помочь сейчас могу?
И пела ты с такою болью,
слезами чистыми омыт,
мой стих про клеверное поле -
пусть вновь оно тебе шумит.
Прощай, единственная Люда,
прости,
и счастлива будь, что
была обиженная люто,
но и счастливая зато.
Из отзывов американских студентов о профессоре Евтушенко с сайта ratemyprofessors.com
«Не получить пятерку на его курсе может только полный дебил. Потом, он хороший парень и очень страстно относится к работе. Одно предупреждение... Если ему понравится ваша работа, вам придется ее прочесть вслух перед всей аудиторией. Помните об этом, когда будете писать».
«Безумен. Любит шутить над людьми - надо мной, например, каждый вечер. Но он прикольный, и как глоток свежего воздуха в этом странном учебном заведении. Записывайтесь на спецкурс, получите пятерку и правнукам еще потом будете рассказывать».
«Крутой и легкий спецкурс, и потрясающий мужик. Сколько еще у вас будет возможностей пройти спецкурс у всемирно известного поэта? Он старый и из России, он видел Сталина и т.д. У этого человека в жизни было очень много всего, и он любит об этом поговорить»…
"Байкал24"
опубликовано в
