Темный час мировой энергетики

По данным Международного энергетического агентства, в прошлом году генерация электроэнергии на базе ископаемого топлива выросла на 950 млрд кВт·ч. Для сравнения, это ненамного меньше всего годового потребления России. А вот электростанции, работающие на энергии солнца, ветра и воды, нарастили выработку лишь на 463 млрд кВт·ч, несмотря на многомиллиардные (в долларах) инвестиции, направленные на развитие сектора ВИЭ в последние годы, и на мощную поддержку правительств западных стран. В процентном отношении лидером прироста стал уголь, доля которого в электроэнергетике расширилась на 9%. В результате мировой спрос на уголь вырос на 6% г/г и приблизится к пиковым уровням 2013–2014 годов.

Конечно, основной тон тут задавали азиатские страны — Китай и Индия. В прошлом году выработка электроэнергии на угольных ТЭС этих стран увеличилась на 9% и 12% г/г соответственно (при средних темпах роста в 2015–2019 годах в 3%) и достигла исторических максимумов. И, как прогнозирует МЭА, вряд ли можно ожидать сокращения угольной генерации в этих государствах раньше второй половины 2020-х годов.

Но дрогнул и бастион «зеленой» политики — Запад. Так, в Европе и США производство электроэнергии на угольных ТЭС в 2021 году выросло на рекордные 20% г/г, хотя и не вернулось к уровню до пандемии.

Угольное ралли продолжилось и в начале 2022 года. В январе на европейском рынке котировки энергетического угля активно укреплялись на уровне выше $170 за тонну. Цены на уголь росли на фоне сокращения запасов газа в хранилищах Европы до минимальных для зимы показателей за многолетнюю историю наблюдений. Причем это происходило несмотря на снижение цен на газ и электроэнергию, увеличение поставок СПГ и прогнозы более теплой погоды.

Ситуация вокруг Украины только подхлестнула интерес мировой энергетики к углю. На фоне стремительного роста нефтяных и газовых котировок цены на уголь к концу первой декады марта достигли $462 за тонну. И, по оценкам Rystad Energy, в текущем году они превысят $500 за тонну.

При этом Европа в очень сильной степени зависит от российского угля. Так, в прошлом году РФ экспортировала в страны Евросоюза 36 млн тонн энергетического угля, что эквивалентно примерно 70% от общего объема импорта ЕС. Для сравнения, десять лет назад закупки российского угля были вдвое меньше и составляли 35%.

Запретить нельзя разрешить

А что же наша «зеленая альтернатива»? В 2021 году генерация ГЭС, СЭС и ВЭС увеличилась на 6%, что несколько меньше даже общих темпов роста глобального потребления электроэнергии. Следуя логике плохого танцора, можно списать относительное фиаско ВИЭ на безветренную погоду. Но, собственно, о подобных рисках альтернативной энергетики уже до хрипоты говорили многие экономисты и политики, которые призывали отказаться от излишне форсированного энергоперехода, напоминали о необходимости поддерживать и развивать не только новые, но и традиционные отрасли ТЭК…

Как реагировать на эти процессы? Конечно, можно вспомнить вышеупомянутую английскую пословицу и заявить: мол, уголь спел свою лебединую песню и уже в ближайшие годы он начнет свое отступление, освобождая место в глобальном энергобалансе чистым источникам энергии. И за угольным «темным часом», пришедшимся на 2021 год, наступит «зеленый рассвет». Но скорее можно говорить о том, что этот угольный ренессанс наглядно продемонстрировал давно уже известный тезис: прагматичные интересы бизнеса всегда превалируют над прекраснодушными фантазиями о светлом будущем. И тому есть конкретные примеры.

Примечательно, что даже на фоне глобального экономического спада, вызванного пандемией, не прекращался поток громких заявлений о неизбежности скорейшего энергоперехода. «Зеленая лихорадка» даже усилилась, энтузиасты рисовали постковидный мир исключительно в зеленых тонах. Были даже предприняты попытки претворить эти фантазии во что-либо более осязаемое. Так, в ходе климатической конференции в Глазго предполагалось дать «последний и решительный бой» углю, с тем чтобы уже в ближайшие десятилетия окончательно вычеркнуть его из глобального энергобаланса. Результат получился так себе: Индия, являющаяся вторым в мире импортером угля, настояла на том, чтобы заменить в итоговом документе конференции призыв к «постепенному прекращению» потребления угля на еще более расплывчатую формулировку «постепенное сокращение». Понятно, что «постепенно сокращать» можно десятилетиями и даже веками. Более того, под «сокращение» не должна попасть добыча угля, сопровождающаяся созданием мощностей по улавливанию и хранению углерода (CCS). То есть, теоретически, ничто не мешает не сокращать, а, наоборот, интенсивно наращивать добычу этого энергоресурса.

Теперь, вследствие событий на Украине, «прощание с углем» и вовсе откладывается на неопределенную перспективу. Страны Запада, которые своими действиями спровоцировали беспрецедентный рост цен на нефть и газ и поставили под удар собственную энергетическую безопасность, будут вынуждены наращивать потребление угля и откладывать сроки вывода из эксплуатации АЭС.

Политизация угля

Прошедший год высветил и еще одну интересную тенденцию. Давайте задумаемся: почему на фоне фиаско ВИЭ начался ренессанс угля, почему мы не наблюдаем того самого «золотого века газа», пришествие которого еще относительно недавно пророчило то же самое МЭА? Статистика показывает, что потребление газа в электроэнергетике в прошлом году выросло всего на 2,1%, что значительно ниже, чем и у угля, и у ВИЭ. Помимо чисто отраслевых и сиюминутных причин (нехватка инвестиций в разведку и добычу, падение производства на отдельных месторождениях) стоило бы обратить внимание и на политический фактор. Именно рынок газа в последние годы стал наиболее политизированным, решительно отобрав эту сомнительную пальму первенства у нефти. Если еще десять лет назад чуть ли не любой международный конфликт пытались объяснять дележом нефтяных ресурсов, то сегодня практически любое противостояние «пахнет газом». Вспомним хотя бы ситуацию вокруг Украины и историю с трубопроводом «Северный поток — 2». А вот уголь, пожалуй, остался самым неполитизированным источником энергии. Но надолго ли?

Коллизии 2021 года показывают, что по мере повышения популярности того или иного энергоресурса он «притягивает» к себе большую политику. Пока конфликты вокруг угля не столь громки и очевидны, они еще ограничены радиусом АТР, но тем не менее они есть. Вспомним почти годовое эмбарго, введенное Китаем на импорт австралийского угля на фоне явного втягивания Австралии в антикитайскую коалицию, спешно формируемую Вашингтоном.

А в начале нынешнего года сюрприз преподнесла Индонезия, введшая запрет на экспорт своего угля. Это было сделано якобы для обеспечения поставок на внутренний рынок.

Индонезия является четвертым в мире производителем угля и его крупнейшим экспортером (она перехватила в последнее время лидерство у Австралии), и даже несмотря на рост собственной экономики она способна потреблять не более 15% добываемого в стране угля. Зачем же такие радикальные меры, как полный запрет его экспорта? Видимо, «темный час» мировой энергетики стал удобным поводом для того, чтобы превратить уголь в козырную карту в различных политических играх. 

Автор: Валерий Андрианов, доцент Финансового университета при Правительстве РФ. Источник: telegra.ph