Капитан, спасший 30 человек

Год назад иркутский летчик приводнил горящий самолет на реку Обь

Когда на высоте шесть тысяч метров загорелся двигатель, у капитана Ан-24 Андрея Глызина было лишь несколько секунд, чтобы принять решение. Этого времени хватило, чтобы понять: единственный вариант — экстренная посадка на воду. Когда в разрыве облаков блеснула лента реки, самолет круто пошел на снижение. Посадить горящее судно в таких условиях — дело невероятной сложности, но иркутский экипаж справился. Было спасено 30 человеческих жизней, но из-за того, что поврежденный самолет частично разрушился, погибли 7 пассажиров. Год спустя после тех событий мы снова встретились с капитаном воздушного судна Андреем Глызиным, чтобы узнать, как изменилась его жизнь за это время.

Себя не потерял

Андрей Глызин родился на острове Ольхон в поселке Хужир. Когда после окончания школы встал вопрос, куда пойти учиться, Андрей уже твердо знал, что хочет стать летчиком. И отравился поступать в Балашовское высшее военное авиационное училище, единственное учебное заведение, где готовили летчиков для военно-транспортной авиации. Летать на истребителях ему помешал 1 см роста: в училище принимали парней не выше 185 см, у Андрея же в 17 лет был рост 186 см. После окончания остался работать летчиком-инструктором там же, в училище.

— Садился рядом со мной курсант, мы взлетали, я ему все показывал уже в воздухе, все премудрости летной работы. Через полтора месяца курсанты уже пилотировали самостоятельно, — вспоминает Андрей Михайлович. — Раньше подготовка в военной авиации была серьезной — 250 часов полета на одного человека в училище. По сегодняшним меркам довольно много!

В 1989 году Андрей Глызин перевелся поближе к дому, в Иркутск. Вообще, он готовился ехать в Афганистан, но в 89-м начали выводить войска. Перевелся в транспортный военный полк, который базировался в Иркутском аэропорту. Андрей Глызин летал на двух типах самолетов — Ан-26 и Ту-134, возил командующего 30-й воздушной армии.

— Теперь это уже не военная тайна, — говорит он. От былой мощи военной авиации сегодня мало что осталось. На улице Чехова, в здании, где когда-то располагался штаб 30-й воздушной армии, теперь торговый центр. Часть давно расформирована, что было большой трагедий не только для летчиков, но и для всех людей, понимающих, что если государство не хочет кормить свою армию, значит, будет кормить чужую.

— Вынуждали людей увольняться, — вспоминает Андрей Михайлович, — служащим полагались квартиры, но выдавали их только при условии увольнения.

Много талантливых, перспективных специалистов осталось за бортом. Не сумев найти свое призвание на земле, многие летчики топили печаль в вине. Андрей Глызин сумел пережить тяжелые времена, не потеряв себя.

— Сидеть на печке не будешь, нужно было трудиться, содержать семью, поэтому работал водителем, был занят в геодезии, ездил на Алдан валить лес для строительства нефтепровода.

Посадка пылающего самолета

В 2007 году у авиакомпании «Ангара» появились вакансии летчиков. Андрей Глызин пошел туда не раздумывая. Судьба предоставила прекрасный шанс вернуться к любимому делу.

— Начал со второго пилота. На былые заслуги в гражданской авиации, конечно, смотрят, но не признают. По сути, все начинаешь с нуля. В гражданских перевозках есть свои особенности. Требования к технике пилотирования более строгие. Предназначение военной авиации — боевые действия. Когда перевозишь груз, твоя основная задача — не нарушать эксплуатационные ограничения; здесь же кроме всего от нас требуется максимальное обеспечение безопасности и комфорта для пассажиров.

«Трепет летчик испытывает разве что во время первых полетов. Это обычная работа, со стоянки самолетов выруливаешь, как из обычного гаража. Наиболее ответственные этапы полета, где требуется максимальная концентрация, — взлет и посадка из-за дефицита запаса высоты и скорости».

В многолетней практике летчика случались нестандартные критические ситуации. На разбеге загоралось колесо у Ту-134. Взлет прекратили, беда была предотвращена. Во время работы в училище был случай отказа двигателя, ЧП произошло во время захода на посадку. Ни одна из этих ситуаций и близко не сравнится с той, что произошла в небе под Томском. Отказ двигателя — это серьезно, но не так страшно, как пожар. При отказавшем двигателе самолет прекрасно летит, пилотируется, мощности ему хватает. Но когда возникает пожар, у экипажа есть лишь несколько минут, чтобы посадить судно и избежать катастрофы.

— Во время полета загорелось табло «Стружка в двигателе». В инструкции по этому поводу сказано — продолжить полет до аэродрома назначения. Но возник серьезный пожар, нам нельзя было лететь до аэродрома, потому что мы взорвались бы — недотянули. На моей памяти был только один случай, когда посадили горящий самолет, но он взлетел и, не успев набрать высоту, тут же развернулся и сел на аэродром. А на большой высоте, чтобы кто-то загорелся и сел — не помню вообще ни одного случая. Самолету не хватает времени снизиться и произвести посадку. Перегорает управление, либо происходит взрыв. У нас буквально оставалось не больше минуты до такого же финала.

Если бы самолет, которым управлял Андрей Глызин, приземлился в глубоком месте реки, он затонул бы. Но летчики посадили Ан на речную косу, где мелководье.

— Некоторые люди не могли самостоятельно отстегнуться, им помогали, и я думаю, мы бы не успели их эвакуировать, если б самолет затонул. Поэтому я садился ближе к косе. Там было помельче, думал, что на песок выскочим. Погаснет скорость, и мы будем на берегу. Но разрушенный двигатель нам этого не позволил, он оторвался и стал творить свои злые дела. Я предполагаю, что винт оторвавшегося двигателя сделал дырку в хвосте, туда хлынули тонны воды, произошел гидроудар, поэтому оторвался хвост. Но вода же, по сути дела, нас спасла. Других вариантов не было. Все случаи, когда самолет загорался на большой высоте, заканчивались печально. Двигатель у нас обгорел и повис, обгорело шасси. Садиться в таком положении: огненный шар и все. Ни одна пожарка нас не залила бы. Приводнение самолета происходило на глазах у местных рыбаков. Они впали в ступор. «Чего стоите, помогайте!» — вывел людей из оцепенения экипаж. Свидетели происшествия помогали пассажирам эвакуироваться, пересиливая страх. Люди опасались, что самолет взорвется, по воде растекался керосин.

Когда эвакуация закончилась, у пассажиров и экипажа не было возможности поговорить. Летчиков увезли на вертолете. Благодарность от спасенных людей Андрей Глызин получал по Интернету.

Лучшей терапией стала работа

После экстренной посадки самолета были проведены многочисленные экспертизы. Расследование дела длится по сей день. Результаты работы Межгосударственного авиационного комитета будут озвучены не раньше августа этого года.

Из четырех человек экипажа трое продолжили работу, уволился только механик. Сменить место работы уговорила супруга, после экстренной посадки самолета она стала опасаться за его жизнь. До сих пор разговоры о событиях, связанных с аварийной посадкой, тяжело даются летчику. Психологическое напряжение не отпускает весь экипаж, ведь до сих пор по делу не вынесено решение. Мысли об уходе из авиакомпании посещали Андрея Глызина, но полеты не только стали источником тяжелейшего потрясения, но и выступили в роли лекаря.

— Первое время было очень сложно. Лучшей терапией стала работа. Страх не обострился, а притупился. Я всегда знал, что самолет Ан-24 надежный и тот случай, который произошел с нами, из ряда вон выходящий. Сейчас я в основном летаю по области, бывают рейсы в Якутию, Читу, Новосибирск. В Томск стараюсь не летать, слишком тяжелые воспоминания...

Ксения Рютина, «СМ Номер один»