Погода
На обложке журнала «Огонек» 1970 года задорно смеется в санях молодая девушка – режиссер Барагханского народного театра. Тот же журнал спустя 38 лет. Статья о том, как кукольный спектакль Туяны Бадагаевой получает высшую театральную награду страны – «Золотую маску».
Село Барагхан семидесятых годов словно один большой театр. Нет ни одной семьи, где не было бы актеров народного театра. Все село – словно один большой театр. Вместо декораций захватывающие дух высоченные горы. Уроженке степи Туяне Бадагаевой в первые дни кажется, что горы грозно нависают над людьми. Барагханцев вначале озадачило, что молодой режиссер по-бурятски все понимает, но не говорит. Сейчас в это верится с трудом, но сама Туяна Баяртоевна не боится признаться в том, что сознательно взращивала в себе национальные корни. Эта ее духовная работа над собой могла бы стать уроком современным бурятам, стенающим о невозможности изучить родной язык.
– Бурятский у меня был на слуху, но не на языке. Папу постоянно направляли на работу в разные села. Большей частью это были русские села, и с христианской культурой я познакомилась даже раньше чем с буддийской, – вспоминает Туяна Баяртуевна, – и я очень люблю барагханцев за то, что они меня 2 года опекали, ненавязчиво учили говорить на родном языке.
Барагханский народный театр прогремел в 1970 году не только на всю страну, на весь мир, ибо журнал «Огонек» выходил миллионными тиражами на нескольких языках в разных странах.
– Почта тогда работала на меня. По 200 писем в день получала. Даже из Польши актер писал, просил в Москве встретиться, – вспоминает Туяна Баяртоевна, – с Украины кто-то хотел к нам приехать работать. А как я перепугалась, когда из тюрьмы писали, что им некуда ехать и они желают работать в нашем театре…
Второе место становления режиссера Бадагаевой прошло тоже среди гор. На этот раз случай в лице первого заместителя министра культуры Анатолия Герштейна направил ее в далекую Оку. Полушутливо предрек он молодой женщине, что вернется она из Оки либо гениальным режиссером, либо пьяницей. С таким напутствием все еще студентка-заочница Туяна приехала в Орлик. И здесь горы захватывают дух, но менее остры их вершины, сливающиеся в дымке с небом. Они не так близко подступают к домам, другие мелодии, другой диалект, тоже обогативший язык молодого режиссера. И в Оке степнячка Туяна быстро стала своей, сломав стереотипы о медлительной степенности агинцев.
– Я сознательно разбудила в себе генетическую память. Все наши древние корни сидят в нас, независимо от того, знаем мы родной язык или нет. Когда я езжу в Агу, спокойно могу доить корову, убирать навоз. А то, что мы не говорим на улице на родном языке. Мне кажется, это от нашего глубокого внутреннего такта, чтобы не обидеть незнающих бурятский язык.
Нет наверняка жителя Бурятии, не посмотревшего «Будамшуу». Когда Туяне Баяртуевне доверили его третью постановку, многим казалось, что спектакль устарел, пресытившиеся зрители ничего нового не увидят. Однако новый режиссер «Будамшуу» внесла столько искрометного бурятского юмора, словно герои «сошли с красочного наивно чистого народного лубка», писала пресса. Журналисты и не подозревали, сколько дорогих сердцу режиссера барагханцев и окинцев воплотилось в новой постановке. Именно тогда Михаил Елбонов стал всенародно любимым Будамшу на всю жизнь. В 1988 году этот спектакль признан лучшим среди театров Сибири и Дальнего Востока и показан по Центральному телевидению. На тысячном спектакле «Будамшуу» в 1999 году в зале вновь аншлаг.
Универсальность своего таланта Бадагаева проявила переходом от комедийного «Будамшуу» до трагической истории «Бальжан хатан». В Агинских степях, где росла Туяна Баяртуевна, каждый холмик, каждая долина хранит легенды о Бальжан хатан. Пожалуй, только в Аге можно встретить столь трепетное преклонение перед женщиной. Отношение агинцев к Бальжан хатан сродни католическому поклонению Деве Марии. Образ другой юной героини шаманки Абжа-удаган, охранявшей делегацию хори-бурят к Петру первому, ожил в постановке «На стыке веков». На репетиции этого спектакля приходили известные историки, ревниво относящиеся к любым историческим постановкам. Ученые мужи остались не только довольны правдивостью постановки, в них проснулись эмоции обычных зрителей. «А слабо о современных проблемах рассказать!» - воскликнет нетерпеливый зритель. Не только не слабо, но и мало одного спектакля. В 2002 году трилогия «Эрьехэ наран» вновь собирает полные залы и заставляет зрителей познавать самих себя.
– Надо работать, претерпевая болевой порог, чтобы зритель задумывался, молчал, бурно протестовал, плакал, – эмоционально говорит Туяна Баяртоевна, не подозревая, что в нескольких словах высказала секрет своего творческого успеха.
Какой болевой порог она преодолела в постановках «Троянки», «Восемь любящих женщин», «Британник», «Свои люди – сочтемся», «Люди, звери и бананы»»? С этой мировой и русской классикой Туяна Баяртуевна принимала участие в самых разных фестивалях международного уровня.
– Мы сочетаем душу кочевника с европейским образованием и поэтому свободно переходим из одного пространства в другое. То есть я остаюсь самим собой и знаю этот мир. Это ли не прекрасно? – скромно объясняет она свой успех – и потому я считаю, что режиссер должен уметь работать и на сцене драмтеатра, и в кино, и на телевидении, и с куклами.
Кстати, о куклах. «Белый верблюжонок» – словно ожившие картины детства самого режиссера. Спектакль и создавался для маленьких зрителей «Yльгэра». Редкий ребенок, да и взрослый знает, что раньше верблюды были столь же привычны для наших степей, как кони. Революционная борьба с частной собственностью уничтожила верблюдов в Бурятии как вид, историки и поныне рассказывают как анекдот процесс дарения неистребленных бурятских верблюдов Монголии. Туяне Баяртоевне несказанно повезло: в агинских степях многие семьи сберегли верблюдов.
– У нас дома жила верблюдица Машка. Она безропотно переносила все наши детские прихоти. Хлопнешь ее по передней ноге, она тут же опустится на колени и позволит себя взнуздать. А когда верблюжонка родила, какой был праздник для нас! Папа с мамой песню старинную пели, – вспоминает Туяна Баяртоевна.
Любимая всеми монгольскими народами песня-плач о сиротинке белом верблюжонке невольно вызывает слезы даже у не знающих языка. Такой же, как эта песня ее детства, стала постановка Бадагаевой «Встретимся в той жизни». Почти в каждой семье были репрессированные и эмигранты, но впервые зрителя словно перенесли в тридцатые годы Монголии. Тысячи бурят, поневоле покинувших родину, ждали и там смерть и репрессии. Сэнгийн Эрдэнэ – автор книги, по которой ставилась пьеса, сам потомок еравнинских бурят, эмигрировавших в Монголию, ушел из жизни незадолго до премьеры.
На вопрос о достижениях 2008 года Туяна Баяртоевна прежде всего вспоминает, как выпустила очередной курс режиссеров во ВСГАКИ.
– Мои дети разлетелись по всей Восточной Сибири. Уже есть отклики об их положительной работе, – начинает Туяна Баяртоевна, и я прерываю ее, чтобы услышать о главном событии: золотой маске и государственной премии РБ.
– Да ведь я и не готовила спектакль специально под «Золотую маску», – устало, видимо уже не в первый раз, объясняет Туяна Баяртоевна, – я уже рассказывала, что на задуманный мной межрегиональный фестиваль «Путь кочевника 2007» в рамках проекта «Байкальское кольцо» приехало жюри. Оно и рекомендовало «Небесный аргамак» на «Золотую маску». Поехали и выиграли.
Я хихикаю над статьей в «Огоньке», где восторженный отзыв о ее спектакле перемежается с плохо скрытым удивлением столичных журналистов от неожиданно продвинутых провинциалов. Особенно забавляет утверждение о том, что в Бурятии дожди по заказу и сравнение кукол «Yльгэра» с новомодным аналогом Барби – «Братц».
– На самом деле очень простой сюжет в «Небесном аргамаке». Вот и понятен любому зрителю без перевода. Не надо мудрить, заумью жить, – заключает Туяна Баяртоевна.
Ландшафтный спектакль с ночными кострами в парке-усадьбе Люблино не мог не заворожить зрителей и жюри. Но лучшим доказательством органичности спектакля «Небесный аргамак» стал его ночной показ в родном этнографическом музее. На звуки кукольного небесного коня откликаются его земные собратья из живого уголка музея. И весь спектакль небесный аргамак переговаривался с незримыми в темноте конями.
Андрей Ян
