Погода
Практически одновременно в канцелярию Иркутского областного суда поступили две апелляции на обжалование вердикта. Защитники убийцы намерены полностью оправдать своего подзащитного. А представители вдовы Ходзинского, наоборот, требуют ужесточить наказание. В преддверии судебного процесса супруга убитого журналиста Галина Ходзинская рассказала IRK.ru о том, как ее муж боролся против местных проявлений несправедливости и что его привело в журналистику.
— Галина Владимировна, расскажите, как и когда Александр Николаевич пришел в журналистику?
— Писать статьи в разные издания муж начал больше чем за 20 лет до своей смерти, тогда еще в нашем городе выпускалась газета «Путь коммунизма». Затем он писал материалы для «Родной земли», «Восточно-Сибирской правды», «Байкальских вестей» и многих других изданий Тулуна и области. Всего больше 200 публикаций, и это только из того, что я нашла дома в его архивах.
Писал муж много о ком и о чем, в том числе про бывшего губернатора Говорина и даже о ряде московских чиновников, с действиями которых был не согласен. И конечно, было и много статей о местных проблемах, например о том, как губят лес, как разваливают село. И в целом о фактах разграбления и упадка.
В благодарность за его журналистскую работу ему неоднократно вручали официальные грамоты, в том числе из области и даже из администрации президента РФ, с благодарностью за внимание к местным проблемам.
Действительно, муж был очень неравнодушным человеком. И в его характере было такое стремление говорить, писать правду о тех проявлениях несправедливости, с которыми сталкивался по работе, а он не одно десятилетие проработал в строительной сфере.
— Что именно выяснил ваш супруг, когда начал разбираться в нарушениях при строительстве ТЦ «Созвездие»?
— Он начал с того, что торговый центр строился без лицензии. Плюс к этому котлован выкопали в метре от соседнего здания. По этому поводу возмутился не только Ходзинский, но и общественность, и предприниматели. Что это такое? Соседние строения от этих земляных работ просто могли провалиться.
Даже когда стройплощадку отодвинули, все равно выяснилось, что вести строительство здесь было нельзя. Тогдашний главный архитектор Тулуна Лариса Луневская приносила в суд старый генплан города — так на нем четко было видно, что место стройки находится посередине улицы Степана Разина на пересечении с улицей Ленина. Сперва нашу претензию даже поддерживали и признавали торговый центр самовольной постройкой.
А затем нам упорно стали доказывать, что дороги там нет. А в новом генплане этот участок улицы уже убрали и учли постройку торгового центра «Созвездие». При этом непонятно, почему у него адрес — улица Степана Разина, дом 1а? Если здание фасадом выходит на улицу Ленина, то и нумерация дому присваивается по этой улице. И в этом еще предстоит разобраться.
Кроме того, каркас здания возведен из шпал, пропитанных креозотом. Это же опасная вещь, ведь креозот — это высокотоксичный яд, который наносит вред организму при вдыхании. Поэтому возводить здание на таком каркасе — значит подвергать большой опасности здоровье не только покупателей, но и самих работников торгового центра.
Когда Геннадий Жигарев пришел в мэрию, он по сути дал самому себе разрешение на постройку этого здания. А когда Пивня (экс-мэра Тулуна — прим. авт.) вызвали в следственный отдел по данному факту, тот признал, что Жигарев в этом деле превысил свои полномочия — так прямо и написано в одном из следственных протоколов. Но Жигарев здесь отделался выговором. И со своего поста ушел сам, а не был уволен. Но здание-то стоит, и никто за это не понес наказание.
— Как ваш супруг переживал эти нападки?
— Ходзинский страдал за правду. И его очень заедало, что ничего и не смог доказать по этому делу. Те факты были очень явными и практически лежали на поверхности. Приходил домой расстроенный, говорил — ну как же так, почему они не слышат и не понимают?
— А что за история с комиссией, когда между хозяйкой торгового центра, супругой Жигарева, и вашим мужем произошла потасовка?
— Это по факту использования креозотной шпалы в строительстве ТЦ «Созвездие». Ходзинский писал жалобы и просил создать проверочную комиссию по этому поводу на имя главного пожарного инспектора, прокурора области Мельникова и губернатора Сергея Ерощенко. Он прямо говорил: «Проверьте, и если я клевещу, то привлеките меня по закону».
В итоге комиссию создали, но соответствующее указание, естественно, спустили на уровень муниципалитета. В состав проверяющих включили представителей прокуратуры, МЧС, архитектора города, проектировщицу здания. Сперва в комиссию вошел и Ходзинский, но затем ему в участии отказали.
Помню, он приходит домой (вот только в прокуратуре состоялся разговор об его участии в проверке), и через некоторое время опять оттуда звонок, мол, Александр Николаевич, зайдите к нам. От нашего дома до прокуратуры идти недалеко. Он сразу после звонка идет туда и в дверях кабинета прокурора сталкивается с женой Жигарева. Та еще на него прикрикнула — не видите, что мы разговариваем. И после ее ухода мужу сразу сообщают, что из проверочной комиссии его исключили, практически без объяснений причин. Очень странное совпадение, не правда ли?
Проблема еще и в том, что комиссия в итоге не выявила факт использования токсичной креозотной шпалы. Но почему-то никто из инспектирующих не настоял на том, чтобы вскрыть стену и проверить воочию эту информацию. В заключении так и написали, что хозяйка здания не разрешила снять обшивку. Но и выявленных нарушений хватало: обнаружили, что запасной выход в торговом центре обустроен неправильно, не по проекту.
А на Ходзинского супруга Жигарева в итоге подала в суд. Якобы за то, что мой муж ее ударил во время проверки, когда пытался прорваться в торговый центр. Но дело было совсем иначе. Когда он пришел, Жигарева его схватила за плечи и стала выталкивать. У нее с собой папочка была с документами, которой она публично Сашу ударила по лицу.
У мужа с собой в тот момент была пустая вельветовая хозяйственная сумка с двумя листочками бумажки, которой он машинально отмахнулся от нее. От этого у Жигаревой на щеке остался небольшой красный след, сошедший практически сразу. А не кровоподтек, о котором она заявляла. Естественно, она в суде не смогла доказать никаких фактов побоев. 6 июля вечером моего мужа оправдали. А утром Жигарев нашел его на нашей даче и убил.
— Что происходило в день убийства?
— Когда приехал Жигарев, я еще спала, было 8 с чем-то утра. Незадолго до этого звонил сын, ночевавший у нас в квартире. Говорил, что к дому два раза подъезжал Жигарев. Еще один давний знакомый сообщил, что у него убийца также пытался узнать, где Саша.
Когда собака залаяла, муж вышел и прикрыл входную дверь домика на слабенький запор на тоненьком гвоздике. Понятно было, что приехал именно Жигарев. Я немного полежала, подождала, думаю — чего он так долго не идет? Привстала, посмотрела — дверь все еще закрыта. Пять минут еще подождала, надавила на запор и вышла.
Смотрю — никого нет и калитка открыта. Тело Саши не было видно из-за растущей на участке зелени. Кроме того, от забора до дома примерно 30 метров. Первая мысль была — затащили в машину и увезли. Но на Жигарева сперва не думала — он имел репутацию слабого человека, неспособного на убийство. Однако уже возле забора я увидела тело. Рядом возле ног лежал нож.
И тогда для меня все встало на свои места. Раз Жигарев искал Сашу, вывел его в ограду на разговор, то значит Жигарев все же и убил. Я бросилась на колени, стала трясти мужа, но толку — он уже был мертв. Соседка, которая все видела, вызвала скорую и милицию. Впоследствии возле дома нашли и мобильный телефон Жигарева.
— А в целом как вы оцениваете ход расследования убийства и последующего судебного процесса?
— Первые три месяца расследования меня, законную супругу, никак не хотели признавать потерпевшей по делу. Сперва с делом об убийстве мужа занимался мой внук, молодой неопытный парень. Для поддержки он обратился к адвокату, чтобы он помог составить юридические бумаги. Но на беду нанятый юрист, как оказалось, раньше жил в Тулуне и работал здесь следователем. Он изучил материалы дела, встретился с защитниками Жигарева, и они между собой о чем-то договорились. Этот юрист и адвокаты убийцы предложили внуку деньги, чтобы закрыть дело за примирением сторон. Мне пришлось вмешаться, и сделку отвергли.
И потом было столько судебных заседаний. При этом судья ко мне относилась очень внимательно, но делала по-своему. Учитывала мое состояние здоровья и разрешала не вставать, если мне приходилось говорить. И даже если на эмоциях я Жигарева называла убийцей, а его адвокат сразу подскакивал и говорил, мол, не имеет права, то судья как-то встала и говорит: «Я не могу его так называть, пока не вынесен приговор. Но потерпевшая может называть его так, как считает нужным».
— А что стало с показаниями вашей соседки Елены Чесноковой, ставшей единственной свидетельницей убийства?
— Они ее путали на допросах, хотя она твердо говорила, что и как происходило в момент убийства. Поймали свидетельницу на мелких противоречиях. Например, что происходило справа или слева. В каких-то незначительных деталях она действительно могла чего-то не заметить. Но в остальном она была очень тверда и последовательна.
А вот показания Жигарева от первого до последнего были очень противоречивыми. Он ведь как говорил — ничего не помню, я его не убивал. У него нож был. И когда Ходзинский на него накинулся, он его перед собой держал, а мой муж на него прыгал и так сам себе нанес раны. А у мужа в итоге четыре ножевых ранения в сердце, в печень, в пах.
Затем он рассказывал, что Ходзинский пытался напасть на Жигарева, и для этого он якобы начал выковыривать из дорожки кирпич, чтобы бросить или ударить. И в это время Жигарев спокойно дожидался, когда мой муж выкопает кирпич и нападет? Это странно. А на последнем слове Жигарев вообще заявил, что взял для разговора бутылку коньяка и хотел предложить Ходзинскому извиниться перед его женой. Но эти обстоятельства нигде ранее не фигурировали в его показаниях. Почему такие нестыковки не повлияли на итоговый приговор — непонятно.
— Тем не менее судья вынесла Жигареву такой приговор — 1 год и 10 месяцев ограничения свободы…
— Здесь большую роль сыграла позиция прокуратуры. Мой муж все время доставал прокурора Валентину Супонькину, говорил, что ее ведомство плохо работает. Он неоднократно говорил, что при необходимости прокуратура у нас может расследовать дела, вставать на защиту неограниченного числа людей и имеет для этого неограниченные полномочия. Но по факту их не применяет. А между тем сколько жалоб его оставалось там без внимания, в том числе проверка по нарушениям в строительстве «Созвездия». Тогда он выражался в своих статьях так: «У прокуратуры затупился меч и заржавел щит». Саму Супонькину он отправлял на пенсию. И уточнял, что она сидит бессменно на своем посту 30 лет.
— Какова ситуация с вашей судебной тяжбой на данный момент?
— Что сказать, здоровье неважное, муж мертв, а я теперь как живой труп. Уже почти два года, как его нет. А ведь на днях мы бы могли отметить 55 лет совместной жизни. В последние годы проблемы со здоровьем были только у меня, у Саши до последнего, несмотря на возраст, было очень хорошее самочувствие.
Сейчас еще добивают и апелляциями, что Жигарева надо оправдать. А нам даже в моральной и материальной компенсации отказали. И стои́т его креозотный торговый центр, обернутый в красивую оболочку. Адвокаты в апелляции пишут, что приговор отменить за отсутствием в действиях Жигарева состава преступления. Соответственно, отказать в какой-либо материальной помощи. Это их официальная бумага.
— А вы общались с адвокатом Риммой Суворовой, которая занимается защитой ваших интересов в Иркутском областном суде? Как она оценивает шансы на пересмотр дела?
— По ходу дела я общаюсь через Ковалева, помощника нашего уполномоченного по правам человека Валерия Лукина. Он мой официальный представитель в суде и отслеживает дело на месте, в Иркутске. Мы постоянно на связи.
Вот меня информировали, что суд назначен на 3 апреля. Римма уже работает по нашему делу довольно плотно. Ковалев написал только первую предварительную апелляцию, но она была неразвернутая, в общих чертах, чтобы не упустить сроки. А Римма дополнительно подготовила более детальное, подробное заявление.
Адвокат Жигарева Орешкин, естественно, заявляет, что в нашей апелляции все неправильно. Мы не согласны с решением судебно-психиатрической экспертизы. Вторая экспертиза, где подтвердили состояние аффекта у Жигарева, вообще была экстренной и сделана за два дня в психоневрологическом диспансере, где работает родная сестра Орешкина. Как можно провести полноценную экспертизу за такой короткий срок?
Орешкин в целом очень, извините за выражение, нахальный адвокат. Он не смотрит ни на какие доводы и идет напролом, отстаивая свою позицию. Я ему прямо говорила, что он хорошо отрабатывает свои нехилые гонорары. Когда ему предоставили последнее слово на суде, он говорил, что город потерял такого хорошего, грамотного, неравнодушного человека и журналиста. И это при том, как он до этого отстаивал интересы Жигарева и много чего плохого наговорил о моем муже во время процесса — я же все помню. Слушаю его, а потом встаю и говорю: «Боже мой, как страшно жить, когда в нашей стране такие законы и правосудие, а все поставлено на то, чтобы оправдать убийцу».
Но в первую очередь мы все же будем требовать, чтобы дело вновь вернули к 105 статье, по которой изначально квалифицировали дело*. Мужа уже не вернешь, но убийца должен понести ответственность.
_________________________________
*По данному факту изначально возбудили уголовное дело по части 1 статьи 105 УК РФ «Убийство». Обвинение переквалифицировали на статью 107 УК РФ «Убийство, совершенное в состоянии аффекта» по результатам судебно-психиатрической экспертизы.
Беседовал Андрей Щепин,
Источник irk.ru
