Погода
У этого человека достаточно регалий и поводов, чтобы запросто оказаться в числе гостей “Забайкальского рабочего”. Когда я познакомилась с ним, причем сначала заочно, а потом по телефону, еще ничего толком не узнав, сразу же пригласила его на интервью. Дело было сделано, тогда уже и стала копать необходимую информацию в Интернете, наводить о нем справки с помощью знакомых и переписываться со своим будущим героем по электронной почте, заваливая его всевозможными вопросами. Итальянский антрополог, археолог и религиовед в одном лице Федерико Гаттини, в разное время окончивший три вуза и защитивший две диссертации в Римском университете, с юности мечтал связать свою жизнь с Сибирью. И связал. Так, в 2004 году он поехал в полевую научную экспедицию в эвенкийскую семейно-родовую общину “Тора”, которая находится в Каларском районе Забайкальского края. И теперь вот уже семь лет подряд его научные интересы связаны с проблемами аборигенов Забайкалья.
Так же, как Федерико Гаттини, я была в подобной экспедиции у эвенков, и много добрых слов слышала об этом увлеченном проблемами сибирских аборигенов итальянце от главы общины “Тора” Юрия Мальчакитова. С уважением о докторе Федерико говорили и другие эвенки, характеризуя его, как смелого отважного человека, не боящегося вести кочевой образ жизни вместе с эвенками, охотиться на волков, пасти оленей, в дождь и грозу спать под открытым небом…
К моему удивлению, Федерико Гаттини, еще будучи в Италии, без раздумий принял мое предложение в рамках очередной своей экспедиции заехать в Читу и побывать гостем нашей редакции, а также пообщаться с единомышленниками, научные интересы которых сводятся к проблемам коренных малочисленных народов Севера. Прошлой осенью на страницах “ЗР” автор этих строк опубликовал серию материалов под названием “По тропе аборигенов”. Сегодня с Федерико Гаттини мы говорим все о той же тропе аборигенов, которая у итальянского ученого своя.
Эвенки — необычный народ!
— Федерико, расскажите о себе.
— Я родился в 1965 году в Риме. Там прошло мое детство, юность. С 2002 года живу в Витербо, это маленький город, который находится приблизительно в 85 км к северу от Рима. Перебрался в деревню, потому что жить в больших городах мне не нравится. После окончания школы учился на археолога в Римском университете. Второе высшее образование получал во Флоренции. По итогам обучения во втором вузе стал мастером по физической антропологии и археологии Средиземноморского края. Недавно получил третий диплом по истории религий еще раз в Римском университете. В настоящее время работаю в Италии археологом. И, все же, антропология мне нравится больше, потому, наверное, всю свою жизнь и занимаюсь исследованиями по своей первой специальности. Меня интересуют коренные малочисленные народы Сибири. Особенно эвенки, потому что это очень необычный народ, занимающийся интереснейшим делом — оленеводством и охотой. А, в целом, Сибирь я полюбил благодаря кинематографу.
— У вас большой исследовательский опыт. Когда вам в первый раз довелось побывать в настоящей полевой экспедиции?
— Сразу же после окончания университета, чтобы приобрести опыт, отправлялся в этно-археологические полевые экспедиции в Перу, куда ездил пять раз. Первая моя экспедиция состоялась при поддержке центра исследования “Лигабуе”. Тогда я совместно с другими учеными-археологами проводил раскопки в Венеции. Мы работали в горах, 2700-3000 метров над уровнем моря. Тем временем глава экспедиции итальянский археолог и антрополог Марио Полиа занимался антропологией горных индейцев. Я тоже заинтересовался этим и с удовольствием работал под его руководством в Южной Америке. Это очень интересный и хороший опыт. Профессор Полия многому научил меня, благодаря его наставлениям я стал хорошо разбираться в шаманизме. Мы занимались раскопками культуры приколумбиального периода.
Все же я мечтал о Сибири. Когда центр “Лигабуе” закончил экспедиции, я решил начать свое исследование. В антропологии использую экологический метод, потому что люблю природу Севера. Она прекрасная, но суровая, и народы Севера ведут тяжелую жизнь. Целью моей первой экспедиции стала этнография эвенков. Однако я не хочу сказать, что я их изучаю. Если честно, глагол “изучать” мне не нравится, когда идет речь о человечестве. Лучше бы сказать “толковать другую культуру”. Это мое мнение. Хочу попробовать заинтересовать самих эвенков на совместное творчество. Готов вместе с ними писать статьи и книги об эвенкийских традициях. К примеру: Федерико Гаттини и Юрий Мальчакитов — авторы одной и той же статьи “Об обряде первого соболя в сезон охоты”, и представить статью как новый образ исследования.
— Ознакомившись с вашим интернет-сайтом, у меня сложилось впечатление, что ваша жизнь — это сплошные экспедиции. Вы все время путешествуете?
— Нет. В Италии средства на исследования государство не дает. Но существуют частные центры исследования, которые занимаются раскопками. Лигабуе — богатый человек, который в свое время тоже занимался археологией и антропологией. Он владелец частного центра исследования. Так вот, в начале моего профессионального пути он был, и для меня, и для других ученых, спонсором. Поскольку в Италии знание о народах Сибири минимальное, то интереса со стороны государства и частных исследовательских центров к тем же эвенкам нет, поэтому, начиная новый проект по изучению аборигенов Забайкалья, я должен был рассчитывать исключительно на собственные возможности. Так, с 2004 года все полевые экспедиции на север Сибири я осуществляю за собственный счет. Их было уже пять, и сейчас еду на север в шестой раз. В Италии уже как-то так сложилось, что если человек планирует заниматься научными исследованиями, то, прежде всего, он должен быть готов вкладывать в это дело средства из собственного кармана.
Спасибо русским ученым!
— Мы поняли, что первое незабываемое впечатление от Сибири вы получили благодаря кинематографу. Но как вы отважились в одиночку отправиться в экспедицию к эвенкам, ранее никогда не бывая здесь?
— Прежде чем поехать в Читинскую область, я приступил к изучению русского языка, и по всем интересующим меня вопросам проконсультировался в Российской академии наук. Московские коллеги предоставили мне возможность встретиться с эвенками, которые в то время приезжали по каким-то важным делам в столицу. Я очень благодарен за неоценимую консультативную помощь двум замечательным ученым — главе отделения севера Сибири Дмитрию Анатольевичу Функу и Анне Сириной. Благодаря их поддержке я побывал у эвенков не только в Забайкалье, но и в Амурской области. Получил замечательную возможность сравнить быт аборигенов Сибири, ведущих кочевой образ жизни в разных областях России. К тому же я говорю на пяти языках: английском, итальянском, испанском, русском и французском. Поэтому рассчитывал, что знание разных языков тоже поможет мне в моей новой экспедиции.
- Федерико, вы довольно хорошо говорите по-русски. У вас есть хороший педагог?
— Поскольку экспедиции в Сибири я провожу в одиночку, то прежде чем впервые отправиться в Забайкалье, я должен был изучать русский язык. Ведь мне предстояло путешествовать одному. В 2004 году я поступил в университет в Витербо и пытался выучить русский язык за год. Но освоил только грамматику. Заметил, что грамматика русского языка очень похожа на латынь, но латынь я изучал 30 лет назад! Я пока еще не могу свободно говорить по-русски, поэтому рассчитывать приходится на известную русскую поговорку: “Повторенье — мать ученья!” Вот и стараюсь как можно больше самостоятельно читать, переводить, слышать.
— Есть ли у вас знакомые в Италии, которые владеют русским языком?
— Есть несколько знакомых русских женщин, которые вышли замуж за итальянцев. Иногда беру частные уроки у своей подруги Светланы Соколовой, она замужем за итальянцем, живет, как и я, в Витербо. Но, частные уроки — это значит платить 15 евро за час. Дорого. Но надо, ради эвенков. Я влюбился в этот народ с первого взгляда. По своей душевной организации они очень напоминают коренные народы Южной Америки. Эвенки — открытые люди, прямо говорят, что думают, у них хорошие светлые души.
— Сложно ли вам бывает адаптироваться к суровым климатическим условиям забайкальского севера? Как вы в этом плане готовитесь к экспедиции?
— Я понял, что постоянная тренировка тела — самое важное для меня. Регулярные физические нагрузки помогают всегда быть в хорошей форме. Спорт — мое хобби. Если есть возможность, то бегаю по 10 км и плаваю по часу каждый день. Кроме того, я не курю и практически не пью. Наука требует чистый мозг. Заметил, что здоровому телу нужно примерно 48-72 часа, чтобы адаптироваться в новых условиях климата. Конечно, заниматься каждый день спортом не всегда получается, ведь я живу в деревне и очень люблю заниматься землей. У меня есть фруктовый сад.
— А какие культуры растут в вашем саду?
— Всего у меня 40 фруктовых деревьев. Есть груша, яблоко, вишня, фиговое дерево, есть оливки… Сад у меня приличный — около гектара. Земля, как известно, требует внимания. Кроме того, урожай необходимо перерабатывать. Сам делаю оливковое масло, а из фруктов и овощей могу приготовить любое известное итальянское блюдо. Люблю весной и осенью гулять по своему саду и кушать фрукты. Это так здорово, будто я в райском саду.
— У вас наверняка есть домашние животные?
— Да. Очень люблю кошек. У меня их 12. Они все время гуляют по саду и тоже нуждаются во внимании.
— А какая итальянская зима?
— Легкая и недолгая. Там, где живу я, минимальная температура минус 5 — это уже рекорд. Снег бывает очень редко.
— Итальянцы — известные гурманы, а эвенкийская кухня характеризуется простыми блюдами. Не трудно ли вам во время экспедиций принимать эвенкийскую пищу?
— Для меня эта проблема не существует, потому что я ем все. Мне нравится и суп, и мясо, и лепешки. Я всецело принимаю эвенкийскую кухню. Я не такой итальянец, который хочет есть спагетти все время. И, потом, национальная кухня — это часть научного исследования. Для меня всегда большая радость видеть, как эвенки готовят еду, и разделять с ними очередную трапезу.
Природная жизнь
— Были ли у вас во время экспедиций опасные ситуации?
— В Южной Америке были. Мы иногда поднимались на 4000 метров над уровнем моря. И иногда сталкивались с очень сильным ветром, бураном… Был момент, когда вместе со своими коллегами я мог просто погибнуть, потому что во время нашей экспедиции в Южной Америке орудовали безумные марксисты-мауристы, которые бездумно убивали людей — просто так. Потом, когда мы вернулись в Италию, узнали, что они преследовали нас.
— У вас была охрана?
— Нет. У нас даже не было оружия. Я и сейчас всегда безоружным отправляюсь в экспедицию.
— У нас большой террорист — холод. И вам, поскольку вы собираетесь к эвенкам в экспедицию нынешней зимой, еще придется встретиться с ним.
— Я еще не знаю, что значит сибирский мороз. Попробую в будущем сделать опыт — зимой отправиться на север. То, как эвенки живут в тайге зимой, думаю, об этом знают немногие антропологи. Хочу испытать себя в суровых условиях севера, но я итальянец и не представляю, что значит минус 40 и минус 50 градусов. Надеюсь, что мое тело сможет адаптироваться. Наверное, одежда поможет. Я согласен, что холод, как враг. Но думаю, что у человека должна быть внутренняя сила — мозг. Мозг помогает лучше, чем одежда.
— Однако в наших краях может замерзнуть даже самый умный человек. Но, как вы думаете, влияет ли суровый климат на формирование сурового характера? У нас в Забайкалье многие люди имеют суровый характер. И правда ли говорят, что горные индейцы в чем-то схожи с забайкальскими эвенками?
— Вполне возможно, что именно климат влияет на формирование характера человека. Но эвенки ведут тяжелый кочевой образ жизни, а потому они строго спрашивают как с самих себя, так и с тех, кто их окружает. Очень часто говорят, что эвенки похожи на индейцев. Может быть. Но я убедился, что каждый народ имеет свою культуру. Я не вижу, что эвенки, как индейцы. Я рассматриваю их именно как эвенков. Хотя индейцы Северной Америки напоминают аборигенов Сибири, потому что они также живут на севере натуральным хозяйством и имеют схожую материальную культуру (предметы быта, чум, одежда). Но в Северной Америке оленеводства не существует. Там индейцы просто охотники и рыболовы. Карибу — так они называют дикого оленя в Северной Америке, на которого, в отличие от эвенков, охотятся. Эвенки же живут иначе — они занимаются оленеводством и это очень интересная форма, сообщество: “человек — олень”.
А что касается моей экспедиции в зимнее время на север Забайкалья, то, я думаю, что эвенки мне подскажут, как лучше всего подготовиться к этому марш-броску. Я им в этом плане полностью доверяю.
— На встрече с читинскими учеными вы сказали: “Олень всегда прав!” Почему?
— Так эвенки говорят. Но так считают не только они, но и другие народы, занимающиеся оленеводством — ненцы, дульганы, ханты-манси… Олень ведь — свободное дикое животное. Он сам знает, где ему лучше быть в данное время. Одним словом, куда олень идет, туда за ним должен идти и человек. Потому олень всегда прав. В этом вся суть кочевой жизни аборигенов Сибири.
— Что вы переняли у индейцев и эвенков?
- Общаясь с этими народами, я научился вести подобный им образ жизни без современных технологий, без денег и т.д. Природная жизнь — великое достижение, когда ты совершенно естественно и легко понимаешь и любишь природу, и, наконец, просто ощущаешь полноту жизни.
Единственный итальянский тунгусовед
— Как известно, эвенки довольно скрытный народ, они мало кого впускают в свой таежный мир. Как вам удалось завоевать их уважение и расположение?
— Эвенки не любят антропологов, потому что они, по их словам, “скажут одну вещь, но пишут другую”. Нередко происходит искажение информации, связанной с эвенками. Я стремлюсь к тому, чтобы заинтересовать самих эвенков рассказывать о своей культуре. Я просто приезжаю к ним и живу их жизнью. Модель своего нового образа жизни они должны сами разработать. Просто нужно дать эвенкам право голоса. Они этого хотят, я чувствую это. Они хотят иметь право говорить о себе, заниматься этнотуризмом и показывать свою культуру интересующимся людям. Им не хочется быть отделенными от мира. Сегодня они сами знают много о мире и хотят быть частью мира. Почему нет?
— Есть ли у вас единомышленники в Риме? Делали ли вы попытку кого-нибудь из своих итальянских коллег-антропологов вдохновить отправиться вместе с вами в экспедицию к эвенкам?
— Нет, потому что никакой другой итальянский антрополог не говорит по-русски. Думаю, что я буквально один итальянец, который занимается эвенками. Римские профессора сказали мне, что я единственный в Италии тунгусовед, и, наверное, таковым буду еще долго. Это плохо.
— С чем это связано?
— Дело в том, что профессора больше любят заниматься политикой, многие из них либо бывшие, либо действующие коммунисты. Хотя, я думаю, что политика вне университета должна оставаться. К тому же отпугивает исследователей суровый северный климат, да и русский язык сложный. Кроме того, исследования требуют много финансовых затрат и, по большому счету, чтобы сделать стоящую работу, ученые должны жить в тайге вместе с эвенками круглый год. Но я знаю, как трудно жить в тайге зимой, как трудно идти на охоту и рыбалку, как неудобно спать в палатке и ежедневно преодолевать пешком 25-35 км. К сожалению, для ученых очень часто — это непомерно трудно. Так что лучше заниматься индейцами в Южной Америке, там тепло. Там и французы, и итальянцы говорят по-испански — не нужно учить русский язык, да и виза не требуется. Я страдаю от того, что визу получаю сроком на один месяц, который пролетает быстро. За тридцать дней я ничего не успеваю сделать, а исследования требуют времени.
— Я читала на вашем личном сайте, что вы в одном из итальянских вузов проводили семинар по эвенкийской культуре. Расскажите об этом.
— Это было только один раз в Римском университете. По просьбе одного моего знакомого профессора я провел семинар, посвященный эвенкам. Мне не позволили даже завершить его, поскольку среди участников семинара оказалось много профессоров-коммунистов. А если говорить об эвенках, то, значит, всегда рассказывать о коммунистическом периоде. Но римские коммунисты об этом не хотят слышать. И когда я начал свой монолог о жизни эвенков в советское время, то увидел изменения на лицах своих коллег, и второго раза уже не было. Во время этого семинара я показывал фотографии и слайды, но когда я начал говорить о коммунизме, то один из коммунистов просто-напросто подошел и выключил проектор, с помощью которого я проецировал слайды, и объявил, что мое время для проведения семинара исчерпано.
— А об индейцах Северной Америки в Италии охотнее слушают?
— Конечно. Особенно потому что это всегда выгодно в политическом плане. Итальянские профессора-коммунисты с удовольствием рассуждают о капитализме, который царит и в Южной, и в Северной Америке, и иногда разрушает культуру. Я разделяю эту точку зрения, но не понимаю, зачем скрывать историческую правду, связанную с негативными процессами, порожденными коммунизмом? Историю не изменить и не переписать. История — это самое важное. Я считаю, что политика должна оставаться вне университета.
— Федерико, не думали ли вы защитить диссертацию по проблемам эвенков в другой стране, которая с этой темой вне политики?
— Не думал. Но, чтобы стать профессором в другой стране — надо много работать в этой другой стране.
— Не пробовали ли вы написать публицистический материал о проблемах эвенков и опубликовать его в какой-нибудь итальянской газете?
— В итальянских газетах тоже есть коммунисты, и они так же, как и ученые, не хотят слышать об эвенках. Это политика.
— Какие проблемы сейчас у эвенков есть и как их необходимо решать?
— Да, я часто думаю о проблемах эвенков. Считаю, что им сегодня необходимо строить новый мир, новую экономику и во что бы то ни стало — обрести вновь свою культуру. Это самое важное, я думаю. Здорово, что эвенки хотят жить, как жили их предки, но мне кажется, что современный мир не разрешает им это делать. Еще рано, чтобы что-то сказать однозначно. И думать о том, что сегодня в современном мире эвенки могут жить, как их предки — это сон, это нереально. Но есть возможность найти новый образец для их существования. Создавая этот новый образец, нельзя забывать о том, что сохранить этническую культуру эвенков без традиционного природопользования невозможно. Система родства тунгусоязычного народа всегда была связана с традиционными видами природопользования. Это самые главные основы этнической культуры, без которых она существовать не может.
— Федерико, какова цель нынешней экспедиции? С какими мыслями вы отправляетесь в горную долину Сакукан родовой общины “Тора"?
— Хочу увидеть отел оленей. Это самый важный момент для эвенков. Хочу сделать хорошие фотографии, и, конечно, попробую написать статью, потому что прошедшей осенью увидел гон, а сейчас увижу отел. И это два важных момента в культуре эвенков. Быт эвенков — это оленеводство.
— Сегодня эвенкийские старейшины жалуются, что молодежь не желает заниматься оленеводством. Чтобы вы хотели пожелать молодым эвенкам?
— Сегодня мы все видим этот большой мир только по телевизору. И мы смотрим на этот мир под углом зрения демократии, капитализма, свободной рыночной экономики. Я и сам вырос в этом современном мире. Но я чувствую, что есть гораздо больше угроз и сложностей для жизни в крупных индустриальных городах, чем в тайге. В городах — “волки в ногах”, кто-то постоянно вцепляется в ноги и мешает жить свободно. Если кто-то думает, что жить в большом городе лучше, чем жить в тайге, — это большая ошибка. Потому что мир больших индустриальных городов гораздо опаснее для людей. Я считаю, что было большой ошибкой отказаться в пользу прелестей индустриального мира, отвергнуть жизнь, связанную с семейными ценностями, традиционной культурой, ту жизнь, которую эвенки проводят в тайге. Молодое поколение эвенков должно следовать по этому пути, по пути своих предков.
Ольга Стефанович
