Государственный человек

1 июня исполнилось 60 лет со дня рождения председателя Восточно-Сибирского научного центра СО РАМН, депутата Государственной Думы академика РАМН С. И. Колесникова.

Признание

Награжден орденом Дружбы народов, двумя орденами Почета, медалью «За доблестный труд». Является лауреатом премии Правительства РФ, премии Ленинского комсомола в области науки и техники, премии им. Н. И. Пирогова и им. И. В. Давыдовского. Отмечен ведомственными и региональными наградами (ГосДума, Росэнергоатом, РОСТО, Минздрав СССР, медалью «За заслуги перед Иркутской областью» и др.). Заслуженный деятель науки РФ, Заслуженный деятель науки Республики Бурятия. Почетный доктор Университета в г.Кингстон-на-Темзе (Англия), почетный профессор Университета «МИРБИС» (Москва). Почетный гражданин г.Детройта (США). Неоднократно назывался «Человеком года», награжден почетной наградой «За достижения в ХХ столетии» Американским и Международным биографическими институтами, является сопрезидентом Международного движения «Врачи мира за предотвращение ядерной войны», одновременно сопредседателем международного движения «Парламентарии за ядерное нераспространение». Председатель и член правления, попечительских советов ряда благотворительных фондов и организаций. Президент национальной инновационно-технологической палаты. Член комиссии по социальной политике Торгово-промышленной палаты РФ. Член политсовета Иркутского отделения партии «Единая Россия».

Путь в науку

Родился я в Армении в семье медиков, — рассказывает о себе Сергей Иванович. — В 16 лет, окончив школу, поступил в Новосибирский мединститут и уже на первом курсе определился с направлением. Меня особенно заинтересовала гистология и эмбриология, потому что вел этот предмет выдающийся ученый профессор Субботин. Его лекции были настолько хороши, что на них приходили студенты разных курсов. Было время возрождения интереса к генетике, основам индивидуального развития живого организма. Это меня захватило, и я пришел попробовать свои силы в специализированный кружок. Здесь работала дружная, светлая команда — 30 ребят из шести республик страны, с разных курсов, многие из них впоследствии стали известными учеными.

Нравилось всё. Пропадал в лаборатории практически днями и ночами. Работали на острие мировой науки. Впервые стали применять новые приборы, инструментарий, количественные методы анализа. Первые публикации у меня появились уже на 3-м курсе, а вскоре стал лауреатом Всесоюзной молодежной конференции, которая проходила в Ростове-на-Дону. К 5-му курсу была готова кандидатская диссертация, и на 6-м курсе я только шлифовал её. После 6-го курса защитился, и уже появились свои ученики. Одновременно преподавал на кафедре и начал формировать свою лабораторию.

Ситуации бывают

и «турбулентными»

Тяжело заболел мой учитель, и пришлось возглавить лабораторию, в 25-то лет. А всё было непросто, кое-кто из руководства хотел ее расформировать — у Субботина всегда были сложные отношения с директором института. Да еще один из сотрудников, можно сказать, предал — организовал альтернативную лабораторию. Мне пришлось испытать очень серьезное давление с разных сторон. Кроме того, я тогда был секретарем комсомольской организации института, и это тоже добавляло перца во взаимоотношения с директором. Словом, создалась такая, я бы сказал, «турбулентная ситуация». Возникла мысль вообще уйти из науки в практическую медицину. Но у меня уже была готова докторская диссертация, были ученики, много накопленного материала.

Так случилось, что в институт пришел новый замдиректора, услышал меня на одном из семинаров, где я, уже фактически подав заявление об уходе, очень резко, но достаточно аргументировано выступил. И он пригласил меня на должность ученого секретаря Института клинической и экспериментальной медицины недавно созданного Сибирского филиала МАН СССР.

Восемь лет работал в этой должности и одновременно руководил вновь созданной лабораторией экспериментальной эмбриологии.

Лидер научной молодежи страны

В эти же годы я был избран председателем Совета молодых ученых СССР и одновременно членом бюро ЦК комсомола. Возглавлял всесоюзный СМУ с 1982 по 1987 год после таких корифеев, как Велихов, Деревянко, Месяц, Кулешов. Естественно, не был освобожденным, совмещал общественную работу с основной. Мы тогда создавали в Новосибирске знаменитые НТТМ — центры научно-технического творчества молодежи, из которых потом вышли многие наши известные бизнесмены. Именно тогда мы вводили хозрасчет, можно сказать, делали первые шаги к рынку.

Новый этап, новый город

В 1987 году стал заместителем директора института, хотя был одним из самых молодых докторов. А спустя полгода ночью раздался звонок из Минздрава, и предложили мне ехать... в Иркутск. «Твое согласие желательно, но не обязательно» — сказали мне по телефону.

В Новосибирске все было отлажено, а здесь... В Иркутске тогда был мединститут, три института Минздрава СССР и филиал Всесоюзного центра микрохирургии глаза. Все разного статуса, разрозненные. Честно говоря, я был сильно озадачен. Ночью в номере гостиницы (вот тебе и обещанная квартира) после не очень доброжелательной беседы с секретарем Иркутского обкома Ситниковым и знакомства с институтами, где встретили тоже неласково, размышлял о том, как же вляпался со своим комсомольским задором. А потом началась конкретная работа, и все постепенно стало на свои места. И первой опорой моей стали три сотрудника, приехавшие со мной из Новосибирска, в том числе жена, самый надежный помощник и единомышленник.

«Совпали вектор движения

и возможности»

Если честно сказать, у меня выбора как бы не было, жизнь вела меня по какому-то определенному маршруту. Скорее всего, совпадал вектор движения и те возможности, которые были у меня. Если смотреть в ретроспективу, то из всего, что удалось сделать в науке, пожалуй, выделил бы следующее. Первое — ключевая роль взаимоотношений матери и плода в формировании будущего потомства, влияние на него факторов окружающей среды. Многие концепции, которые тогда выдвигались, оправдываются. Мы доказали, что идет сближение реакций разных полов в потомстве. Самцы становятся ближе по гормональному спектру и по реакции к самкам, и наоборот. Сегодня мы наблюдаем это в нашем обществе — стрессирование приводит к тому, что мужчины становятся женственнее, а женщины мужественнее. Вторая концепция — единство движения от эмбрионального периода до репродуктивного. Всё взаимосвязано, и любые поломы в эмбриональном периоде, когда закладывается 70 % свойств организма, отражаются на репродукционном потенциале. А потом мы развернули это направление в так называемый «маршрут здоровья», когда последовательно стали вычленять периоды до школы, в школе и начали отрабатывать воздействия, защищающие здоровье от стрессирования. Словом, теоретические воззрения, идеи, которые мы выдвинули когда-то, вылились в серьезную клиническую модель, она сейчас работает.

Горжусь, что многие мои идеи оказались продуктивными. Я продолжил «маршрут» моей семьи и своего учителя. Опубликовал 325 научных работ, 20 монографий, имею 14 патентов, 2 учебника и несколько методических пособий для медицинских вузов. В настоящее время основным предметом работы являются правовые и экономические аспекты охраны здоровья, лекарственного обеспечения и социальной защиты населения России, по которым опубликовано более 50 научных и публицистических статей.

Лоббировать науку сложно

Как депутату Государственной Думы и как ученому мне приходится заботиться об интересах науки, которой в нашей стране, увы, живется очень не сладко. На мой взгляд, цель всех её преобразований — не повышение эффективности самой науки, а желание управлять имущественным комплексом и движением денег. В министерстве считают, что у нас много ученых. Когда был заместителем председателя комитета Госдумы по образованию и науке (с 2003 по 2007), всячески пытался противостоять разрушительным решениям.

К сожалению, и сама наука ведет себя неправильно. Например, я очень неудовлетворен итогами последнего Общего собрания Российской академии наук. Несколько лет назад, когда РАН стала сдавать позицию за позицией, первыми пострадали отраслевые академии. В РАН было высказано мнение, что надо сохранить основную академию, а с отраслевыми пусть разбираются, как хотят. И с ними разобрались, а Большую академию в это время как бы «гладили по головке». Я тогда встречался с академиками Месяцем, Никипеловым: «Вы допускаете большую ошибку, идя на компромисс за счет других академий. Доберутся и до вас». Да, на мой взгляд, РАН где-то сама недорабатывает, где-то устарела. Но 94 % фундаментальных исследований проводится в РАН! И если ты сокращаешь финансирование академических учреждений, то должен создать какие-то альтернативные. Альтернативы не создано, а финансирование снижается. Это очень и очень неправильно, неперспективно.

Да, нужно эффективнее финансировать те разработки, которые близки к внедрению, но не забывать и о фундаментальных науках. Все развитые страны в период кризиса увеличили финансирование на науку. И не потому, что они хотят завтра получить рыночный эффект, а чтобы не потерять интеллектуальные кадры. Иначе они уйдут в бизнес, в политику. Второе: высокие технологии — это путь к модернизации, путь в шестой научно-технический уклад. И третье: надо увеличить финансирование наук о жизни. В период кризиса это обязательно. Стресс возрастает, что ведет к болезням, самоубийствам, агрессивности.

Может, и нужна концентрация ресурсов на каких-то направлениях, как утверждает Чубайс. Вопрос, правда, в том, кто распределяет ресурсы. Если Чубайс со товарищи — это одно. Если некое экспертное сообщество, лучше независимое — другое.

Роль Академии наук должна расти в период кризисов, потрясений. Руководителям следует чаще спрашивать её экспертное мнение, но довлеют рыночные принципы. А они в фундаментальной науке не работают и никогда не будут работать. Она тем и характерна, что конструктивна там, где возникают прорывные идеи. Может, надо создать, например, сеть национальных лабораторий. Год назад об этом заговорили, попытались в семи национальных университетах создать семь лабораторий. Не получается пока. В университетах всего 4 % науки, а в НИИ — 94 %. Правильнее выглядит закон о возможности организации совместных лабораторий в вузах и академических институтах. Раньше учебно-научно-практические комплексы у нас создавали энтузиасты. Некоторые московские ректоры, получив статус научно-исследовательских вузов, пошли по пути создания лабораторий и кафедр, чтобы воспитывать новое поколение студентов-исследователей.

Словом, пока положительной динамики в судьбе науки не наблюдается. Принятие законопроекта «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в связи с совершенствованием правового положения госучреждений» коснется науки, и многим институтам придется туго, особенно тем, кто не выполняет социальных услуг. Но будем жить и надеяться на лучшее.

Галина Кисилева