Погода
Каков уровень российских и иркутских психологов, насколько стоит бояться своих страхов, нужно ли по любому поводу бежать к психоаналитику и почему в МЧС в основном работают женщины-психологи? На все эти вопросы газете «Областная» любезно согласилась ответить директор Центра экстренной психологической помощи МЧС России Юлия Шойгу, которая побывала на базе Байкальского поисково-спасательного отряда в поселке Никола на сборах руководящего состава возглавляемой ею структуры.
– Как вы оцениваете уровень иркутских психологов МЧС?
– Мне дважды пришлось бывать в Иркутске и, к сожалению, оба раза по случаю авиакатастроф. Могу заверить, что здесь работают высококвалифицированные специалисты, у них есть уникальный опыт работы на чрезвычайных происшествиях, как крупных, так и не очень. У иркутских психологов была создана мобильная рабочая группа еще до того, как такие структуры стали появляться в других регионах России. Мы по праву гордимся специалистами, работающими в Иркутской области, они отлично справляются со своими обязанностями.
– На сборах вы наверняка обсуждали и какие-то проблемы, которые пока не решены при оказании психологической помощи.
– Да, нами было принято решение наладить взаимоотношения с коллегами, работающими в кризисных центрах, потому что одной из больших проблем остается работа с пострадавшими при ЧС на втором этапе. Когда ситуация переходит из чрезвычайной в плановую и людям нужна длительная психологическая помощь. Нам бы хотелось в организованном порядке передавать людей, с которыми мы работали, гражданским специалистам в конкретном регионе.
– Специфика МЧС такова, что наверняка работать приходится в режиме нон-стоп. В одном из интервью вы сказали, что у вас всегда наготове стоит рюкзак, чтобы незамедлительно выехать на ЧС. Сколько времени вы проводите на работе?
– По трудовому законодательству у руководителя ненормированный рабочий график. Если говорить о максимально длительных командировках, то они связаны с ликвидацией чрезвычайных ситуаций, когда наши сотрудники проводят до трех недель вне дома. А мой личный опыт несколько меньше: рекорд продолжительности командировки 10 дней.
– Психологу МЧС приходится сталкиваться с катастрофами, происшествиями, другими чрезвычайными ситуациями. Какими качествами нужно обладать, чтобы работать у вас?
– Главный критерий отбора в нашу службу – активная жизненная позиция, потому что когда специалист (любой, не только психолог) работает в условиях ЧС, он встречается с ситуацией, которая требует творческого, нестандартного подхода, надо принимать быстрые решения на месте, и у тебя зачастую не бывает рядом человека, кто бы мог подсказать.
– Вы работаете в экстремальных ситуациях, но наверняка случаются и забавные случаи, можете рассказать об одном из них?
– Однажды я сидела на работе и просматривала журнал происшествий, куда выезжала группа психологов. Там фиксируется время, причины вызова и результат, то есть чем все закончилось. И вычитала следующее: бдительные соседи увидели, что малолетний ребенок встал на подоконник, и сообщили нам о его «суицидальных» намерениях. Когда специалисты приехали, выяснилось, что окно закрыто и ребенок просто смотрит на улицу. Но мы не смеемся над такими вызовами, наоборот, хорошо, что нас вызывают даже на подобные случаи, хуже, если бы население оставалось равнодушным. Но вообще в этом журнале есть ряд забавных записей, например: «Дверь была вскрыта методом убеждения» – когда удалось объяснить запертому маленькому ребенку, как открыть изнутри квартиру.
– Вы замечаете с годами изменение стрессоустойчивости людей?
– Я думаю, что она никак не меняется, всегда есть люди отзывчивые, а есть замкнутые.
– Профессия психолога в России, особенно психолога МЧС, относительна молодая по сравнению с западными странами. Общаясь с иностранными коллегами, вы замечаете разницу в уровне их и наших специалистов?
– Я бы сказала так: новой это профессия является в массовом порядке. По праву считается, что российская школа психологии – одна из лучших в мире, она вполне конкурентоспособна. Могу твердо заявить и о наших специалистах, и о тех, кто работает в смежных областях в других министерствах, ведомствах: они подготовлены лучше, чем за рубежом. Иностранные коллеги охотно приезжают к нам учиться, перенимают научный опыт и говорят о внедрении и развитии подобных служб у себя на родине.
– В России до сих пор не принято обращаться к психологам в сложной ситуации: люди побаиваются или не верят таким специалистам, как бы вы это прокомментировали?
– Хорошо, что с большинством проблем люди справляются самостоятельно, это говорит о психологическом здоровье в нашем обществе. Обращаться к психологу нужно только тогда, когда проблема начинает мешать жить, отрицательно влияет на образ жизни человека и его близких. Например, зачастую жалуются на страх летать самолетами. Когда начинаешь расспрашивать, насколько сильно человек боится, он отвечает, что летает, но есть некое чувство тревоги. Это тот случай, когда человек справляется сам и его страх имеет положительный оттенок, пассажир во время поездки собран и бдителен. Но когда страх полета заставляет человека отказаться от командировок, сменить из-за этого работу, когда невозможно слетать на отдых или к родственникам, вот тогда нужно идти к специалисту.
– Последний вопрос: я обратил внимание, что в вашей службе большинство специалистов – женщины, это специфика самой профессии или дамы лучше адаптированы к работе в экстремальных ситуациях?
– Да, пока в психологию идут больше женщины, эта ситуация переносится и на нашу службу. Но не могу сказать, что кто-то более подготовлен к ЧС – сильный или слабый пол. Главное здесь – профессиональный уровень человека.
Автор: Иван Мамонтов
