Погода
В редакцию «Пятницы» с пугающей регулярностью обращаются за помощью сироты, обнаружившие, что их законные квадратные метры им не принадлежат
Все сироты имеют право на получение жилья. Но среди них есть дети, которые когда-то жили с родителями в квартирах, домах, и эти квартиры и дома по закону никто не может у них отобрать. Однако в нашей стране с законами сами знаете как. На бумаге все что хочешь можно написать, а в жизни все совсем по-другому. Часто бывает, что после выпуска из детского дома сироте некуда идти — в его квартире уже живут другие люди. А мы еще удивляемся, откуда берутся молодые бомжи. Вообще, вокруг этой темы ходит много слухов: рассказывают, что в одном райцентре находили трупы выпускников детских домов, имевших собственные квартиры. Естественно, после их смерти недвижимость переходила кому надо. Есть масса случаев, когда закрепленные квартиры незаконным образом продавались, пока сирота находился в приюте. В общем, вариантов много. Наш обозреватель попыталась провести собственное расследование.
Сомнительный обмен
Органы опеки и попечительства обязаны предпринимать меры по защите жилищных прав ребенка и закреплению за ним жилого помещения. Однако даже если жилье было закреплено, сирота не чувствует себя защищенным. Как? Да очень просто. Вот какую историю нам рассказала Екатерина Бейбутова, двадцатилетняя воспитанница приюта из Черемхово.
— В 1995 году, когда мне было три года, я стала сиротой. Мать Татьяна Никашкина умерла от цирроза печени из-за хронического алкоголизма. Отца я совсем не знаю, они с матерью не были зарегистрированы. Из детства помню только, как спала на лавке под окнами и как соседская бабушка меня иногда жалела, забирала к себе, умывала, кормила борщом. Поэтому я до сих пор больше всего люблю борщ. После смерти матери меня забрали в приют «Надежда» и закрепили за мной квартиру в малосемейке на Забойщиков, где мы жили. После выпуска из приюта я пришла в отдел опеки и попечительства, там мне выдали справку о том, что квартира не сохранилась и чтобы мэрия Черемхово предоставила мне другую жилплощадь. Это было в прошлом году. Я пошла в мэрию в сектор жилья. Показала документы, но Оксана Сергеевна, начальник отдела, сказала, что никто мне ничего не должен, потому что, оказывается, моя мать ту квартиру поменяла и закрепление жилплощади было незаконным. И еще она мне сказала, что я могу ехать дальше.
Катя вспомнила, как одна чиновница бросила ей фразу: «А мы думали, что ты уже бичиха в десятой степени». Очевидно, для чиновников такой расклад — вполне обычное явление. Вышла из приюта — одна дорога, в бичи. Но в планы Катерины это не входило. Она поступила учиться на курсы парикмахеров-универсалов. Очень хочет получить высшее образование, работать, иметь семью, но все упирается в жилье. Сейчас ей приходится платить за комнату в общаге, практически все деньги уходят на это. Девушка призналась, что поесть ей удается раз в день, и то не всегда. Наверное, сто других сирот на месте нашей героини действительно опустили бы руки и отправились бомжевать. Но Катя решила обратиться к Ивану Зеленту, уполномоченному по правам человека. Зелент написал письмо на имя мэра Черемхово. Ответ пришел... Согласно ему, закрепление было незаконным и мэрия ничего Екатерине Бейбутовой не должна.
Вот цитата из ответа мэра на запрос уполномоченного: «Поясняю, что мать заявительницы Никашкина Татьяна Ивановна произвела обмен жилого помещения с Коваль Еленой Александровной. Данный обмен разрешен постановлением мэра Черемхово от 14 сентября 1995 года. Никашкина умерла 4 октября 1995 года. Закрепление жилого помещение было выполнено 27 февраля 1997 года без правовых оснований. На сегодняшний день заявительница не имеет оснований для предоставления ей другого жилого помещения».
Но как это так — незаконно! Есть официальный документ — постановление № 136 от 27 февраля 1997 года о закреплении за Катериной комнаты по адресу: Забойщиков, 18, кв. 226, за подписью прежнего мэра Черемхово Шойко. Хорошо, допустим, что такое могло случиться, люди имеют право менять свои квартиры. Только есть в этом деле кое-какие странности и нестыковки, которые заставляют заподозрить чиновников в неправомерных действиях.
Сопоставим даты. Во-первых, Никашкина умерла вовсе не 4 октября, как указывает мэр, а, как следует из свидетельства о смерти, 29 сентября. То есть получается, что буквально за 15 дней (!) до своей смерти мать Кати благополучно поменяла комнату с гражданкой Коваль. Вам не кажется это странным?! Во-вторых, еще более странно, что ордер на эту квартиру гражданка Коваль получила только 10 апреля 1997 года, то есть спустя два года после обмена. В-третьих, и это выглядит совсем уж невероятно, прописалась по этому адресу гражданка Коваль только спустя 8 лет после обмена — в 2003 году!
И самое главное: у нас есть копия поквартирной карточки из паспортного стола, так вот там нигде нет отметок, что Никашкина обменяла квартиру. В графе «Дата выписки» записано «Умерла». Кстати, в поквартирной карточке указана и дочь, только почему-то зачеркнута, без всяких примечаний.
Все эти несоответствия позволяют думать, что квартира Катерины могла стать объектом незаконных манипуляций. Тем более странно, как все это могло остаться незамеченным органами опеки.
Мы решили съездить в Черемхово вместе с Екатериной, лично посмотреть разрешение на обмен за подписью мэра, разрешение органов опеки и, самое главное, выяснить — на какое жилье Никашкина обменяла свою малосемейку за 15 дней до смерти. Итак, Черемхово, улица Забойщиков. Родной дом Катерины нашли без труда.
— Раньше здесь были секции — четыре комнаты и общие кухня, ванная и санузел. Наша дверь была с левой стороны, — рассказывает девушка. Но сейчас здесь произвели перепланировку: из одной секции сделали две отдельные квартиры. К сожалению, в бывшей Катиной никого не было. Мы решили поискать кого-нибудь из старожилов: может, они вспомнят Катю или ее маму. На лавочке у подъезда сидели две старушки. Вот что рассказала одна из них:
— Все люди тут новые, никто никого не знает. Раньше это малосемейка была, но с 2005 года ее расселили, потому что все было разбито. Потом здание отремонтировали, и в мае 2008 года заселили новых жильцов. Следующий наш визит в соцзащиту. Нас приняла сама Людмила Петровна Прокофьева, руководитель местного управления социальной защиты, опеки и попечительства.
— Почему Кате не дали жилье, непонятно, — выразила недоумение Людмила Петровна, — мы делали запрос на имя мэра. Однако ответа на запрос не пришло. По словам Людмилы Прокофьевой, городские власти по закону обязаны были обеспечить девушку-сироту жильем. Женщина подчеркнула, что опека не должна была давать разрешение на обмен, если в квартире прописан несовершеннолетний ребенок.
— Это болезнь России, — сказала Людмила Петровна, — сироты в очереди стоят годами. Самостоятельно им трудно добиться соблюдения своих прав. Также она сообщила, что в 1995 году органы опеки входили в состав муниципалитетов, поэтому не исключено, что действительно имело место нарушение закона со стороны чиновников. (В переводе на обычный язык следует понимать, что чиновники, возможно, занимались подделкой документов.)
— Кате нужно обращаться в суд, — заключила Людмила Прокофьева, — мы окажем необходимую юридическую помощь.
Следующий визит — в мэрию Черемхово. Там мы вместе с Катей надеялись получить ответы на все наши вопросы. Оксана Сергеевна Касьянова, начальник сектора по учету и распределению жилой площади, встретила нас не очень приветливо. Напомним, что год назад именно она сообщила Кате, что никаких прав на закрепленную за сиротой комнату у нее нет. Первым делом мы попросили показать документы на квартиру, которую Никашкина якобы обменяла с гражданкой Коваль.
— У вас же все ясно сказано, кто с кем менялся, — удивленно вскинув брови, сказала Оксана Сергеевна. — Мы тогда разбирались, есть еще один ордер... В том же доме.
— Значит, я уже сейчас могу туда вселяться, — обрадовалась Катя.
— Подождите, — охладила ее Оксана Сергеевна, — закрепление у вас было по адресу: Забойщиков, 18—226, в феврале 1997 года. Закрепляли на тот момент, когда обмен уже произошел. Ваша мать Никашкина, по-моему. А обмен произошел 14 августа 1995 года. На каком основании закрепление на вас произвели, мы не знаем. Это незаконное закрепление, жилое помещение на тот момент уже не принадлежало вашей матери. — Но Екатерина, как дочь покойной, имеет полное право знать адрес квартиры, которую получила мать в результате обмена.
Оксана Сергеевна вызвала помощницу, чтобы она подняла все документы, в том числе и разрешение мэра на обмен. Поиски продолжались довольно долго. До нас доносился только шелест пожелтевших страниц старой папки. Однако заветного ордера мы так и не увидели. Да и был ли он — большой вопрос. В итоге начальница сектора сменила тактику:
— Мы выдаем справки только на то помещение, которое за вами было закреплено.
— Получается, Екатерина не имеет права узнать, на какую жилплощадь ее мать поменяла квартиру?
— На каком основании? — ответила вопросом на вопрос Оксана Сергеевна. — Это чужое жилое помещение.
— Так закрепление было незаконным, вы же сами сказали?!
— Это вопрос не ко мне.
— Хорошо, когда ее мать меняла квартиру, органы опеки должны были дать разрешение. Каким образом состоялся обмен без наличия этого разрешения?
— Это вам надо в органах опеки спросить. Мы поднимали материалы, там это разрешение есть.
Естественно, и этот документ мы тоже так и не увидели.
— А почему не закрепили то помещение, на которое обменялась Никашкина? — поинтересовались мы.
— Вопрос не ко мне... А к органам опеки.
После встречи с Оксаной Сергеевной мы еще больше укрепились в подозрениях относительно незаконных действий с квартирой на Забойщиков, 18. Мы не увидели ни одного подлинного документа. Утверждения чиновников мэрии, что незадолго до смерти мать Кати обменяла квартиру, противоречат словам сотрудников органов опеки. Екатерина намерена отстаивать свои права в суде.
В заключение хочу сказать, что к защите прав сирот необходимо подключать общественность. Другого пути проконтролировать действия чиновников нет. Наверняка многие сироты до определения в детские дома имели какое-то жилье, но из-за своей неопытности и «умелых действий» корыстных опекунов или представителей лишились всего. Немногие сироты, выйдя из детского дома, имеют представление о своих правах. Немногие пойдут в прокуратуру или в суд. Для этого нужны элементарные представления о законе и немалые деньги на адвокатов. А где их взять выпускнику детского дома? Остается одно — смириться и... идти бомжевать.
Где девочка?
Наверное, если бы все наши сограждане были неравнодушными, то сиротские квартиры не становились бы добычей алчных чиновников. Ведь обычно так и происходит: сирота отправляется в детский дом, и его судьба больше никого не волнует. На этом фоне с квартирой можно сделать все что угодно.
Но, слава богу, есть граждане, которым не все равно. Недавно в «Пятницу» обратились жители одного из домов Октябрьского округа. Они рассказали, что шесть лет назад умер отец-одиночка, живший в одной из квартир. У него осталась десятилетняя дочь Александра. Других родственников у девочки не было, и ее забрали в детский дом. Первое время квартирой распоряжался знакомый отца: сдавал в аренду, оплачивал коммунальные услуги.
Затем квартирой занялись официальные органы. И с тех пор соседи в тревоге. По их словам, в квартире поселились какие-то люди. На вопросы о том, где находится девочка, они не отвечают и вообще стараются уходить от общения. Если это арендаторы, то неизвестно, куда уходят деньги от аренды. Прописана ли в квартире сама Александра, тоже неизвестно. Пару месяцев назад соседи начали целенаправленно разыскивать девочку по всем детским домам и приютам Иркутска. Но безуспешно... В одних детских учреждениях им определенно заявили, что такой девочки у них нет и никогда не было. В других — отказались отвечать на вопрос. В управлении опеки и попечительства на просьбу предоставить данные, где находится девочка, также ответили отказом. После этого соседи обратились в «Пятницу». Мы написали официальный запрос в управление опеки и попечительства с просьбой указать местонахождение девочки и разъяснить ситуацию с квартирой.
Спустя месяц пришел ответ, который не только не пролил ясности, но и вызвал еще больше вопросов. На вопрос, где находится девочка, ответа мы так и не получили. Нет и четкого, вразумительного ответа относительно судьбы квартиры. Из письма следует, что на основании заявления несовершеннолетней Александры ей назначен доверительный управляющий имуществом, который в соответствии с договором должен осуществлять все необходимые платежи за квартиру, следить за сохранностью и т. д.
И никакой конкретики! Получается, общественность не может проконтролировать судьбу несовершеннолетней сироты. Не имеет права получить информацию о том, где она находится, и о человеке, который распоряжается ее имуществом. Естественно, мы вправе предположить все что угодно. Мы не можем проверить, оформлено ли нотариальное свидетельство на наследование жилой площади, которое является гарантией, что сирота не потеряет квартиру.
Или такой вопрос: допустим, доверительный управляющий сдает эту квартиру в аренду. Он может сдать ее по рыночной цене, и тогда сирота будет получать на свой счет какие-то деньги. А может сдать своим друзьям или знакомым... В таком случае, вы понимаете, цена аренды будет гораздо ниже рыночной. И на счет сироты поступит меньше средств. И потом, совершенно непонятно, по какому принципу выбирается доверительный управляющий. Не думаю, что у сироты есть выбор. Ей скажут, что она должна подписать заявление, и вряд ли она сможет сказать «нет». В принципе, она может подписать все что угодно. Даже договор о продаже своей квартиры тысяч за десять... Если ее убедят, что так надо... Сирота не имеет возможности проконтролировать взрослых дядь и теть, от которых целиком и полностью зависит. А если нет контроля, то эта сфера становится абсолютно непрозрачной. И заинтересованные люди могут проворачивать с имуществом сирот любые темные дела.
Сколько сирот в Иркутской области?
По данным Министерства социального развития, опеки и попечительства Иркутской области, на конец прошлого года было выявлено 2805 детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Это на 300 детей больше, чем за такой же период 2008 года. Всего в Иркутской области проживают 22 тысячи сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. 10,5 тысячи детей стоят на очереди на получение квартир. Сумма средств, необходимых на приобретение жилья, составляет более 6 млрд рублей.
По всей стране
Совсем недавно была осуждена по аналогичному делу некая Людмила Юдина, сотрудница районного управления образования Ирбита (Свердловская область). По данным прокуратуры, 55-летняя Юдина, работавшая ведущим специалистом по опеке и попечительству районного управления образования, пользуясь служебным положением, изготовила подложные документы, на основании которых квартира, закрепленная за сиротами, была незаконно передана в МУП «Коммунальщик». Впоследствии квартира досталась по распределению сыну Юдиной, работнику МУП, стоявшему в очереди на жилье.
«Пятница» будет следить за судьбами наших героинь.
ЕЛИЗАВЕТА СТАРШИНИНА, Фото СЕРГЕЯ ИГНАТЕНКО
