Эксперты: в России по-прежнему нет системного решения проблемы моногородов

Говорят, большое видится на расстоянии. Редакции портала "Байкал24" показался интересным материал, опубликованный на сайте бывшего, а может и нынешнего "идеологического врага". Как ни странно, но в нем содержится довольно взвешенный анализ действий властей и, что особенно ценно, сравнение с ситуацией в США, где тоже столкнулись с теми же самыми проблемами, только может чуть раньше чем в России...

ЭКСПЕРТЫ: В РОССИИ ПО-ПРЕЖНЕМУ НЕТ СИСТЕМНОГО РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ МОНОГОРОДОВ

Накануне Нового года антикризисная комиссия российского правительства под руководством первого вице-премьера Игоря Шувалова утвердила перечень моногородов, где в 2010 году будут действовать программы государственной поддержки. В список вошли 27 городов, но, по данным российской прессы, рассчитывать на федеральную помощь смогут 20 из них. По словам Шувалова, финансовая поддержка для моногородов составит 10 миллиардов рублей непосредственно из государственного бюджета и еще 10 миллиардов рублей в виде трехлетних кредитов. Первые проекты поддержки моногородов должны стартовать в начале 2010 года.

Всего, по официальным данным, в России насчитывается 335 моногородов, из которых 235 населенных пунктов имеют численность населения свыше 10 тысяч человек. Некоторые аналитики, использующие другие критерии, считают, что число моногородов, практически полностью зависящих от одного или нескольких расположенных там предприятий, может достигать 500. По данным на 9 декабря 2009 года 747 градообразующих предприятия заявили об увольнении сотрудников. 85 тысяч человек, работающих на таких предприятиях, уже были уволены.

Ситуация в моногородах, которые, по некоторым данным, до начала финансового кризиса производили до 40 процентов российского ВВП, обострилась весной прошлого года, когда стали останавливаться градообразующие предприятия, и оставшиеся без работы жители начали проводить акции протеста. Больше всего внимания привлекли протесты жителей Пикалево Ленинградской области, перекрывших федеральную трассу и вынудивших премьер-министра Владимира Путина урегулировать ситуацию в ручном режиме. В июне он поручил разработать план поддержки моногородов. В ноябре президент России Дмитрий Медведев в послании Федеральному Собранию заявил, что нормализация ситуации в моногородах является одним из приоритетов в работе правительства.

Не случайно первыми тремя городами в правительственном списке стали те, с которых начиналось обсуждение этой проблемы: Пикалево, Байкальск и Тольятти. Как сообщил Игорь Шувалов, комплексный план поддержки Тольятти уже готов. Там предусмотрено создание особой экономической зоны, промышленных и инвестиционных парков. Заместитель председателя правительства также заявил, что «некоторые моногорода придется закрыть как бесперспективные, а их население перевезти на новое место жительства». По данным газеты «Ведомости», пока в правительственном списке только один претендент на расселение – это поселок Ревда Мурманской области.

Кризис российских моногородов, которые строились в советские времена, носит системный характер. Однако эксперты, которых Русская служба «Голоса Америки» попросила прокомментировать разработанные российским правительством меры, считают, что системного решения проблемы по-прежнему нет. При этом, отмечают они, правительству удалось снять остроту кризиса и предотвратить грозивший социальный взрыв.

Директор московского Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий отметил в беседе с корреспондентом «Голоса Америки», что правительство рассматривает кризис моногородов прежде всего как проблему занятости. «Главное, что они делают – это создают общественные работы или их видимость, – сказал он. – То есть правительство заботится о том, чтобы у людей была зарплата, и многие получают ее, даже ничего не делая. В Тольятти и других городах значительное число рабочих относительно удовлетворены: они получают зарплату за неполный рабочий день и пособия, что позволяет им практически полностью воспроизводить их прежний жизненный уровень».

Руководитель Центра социальной политики Института экономики Российской академии наук и член правления «пропрезидентского» Института современного развития Евгений Гонтмахер охарактеризовал предлагаемые правительством меры как «паллиатив». «Это напоминает лечение тяжело больного человека какими-нибудь примочками, – сказал он в интервью Голосу Америки. – Корень проблемы лежит в другом: пока существует сырьевая, недиверсифицированная экономика – а кризис, к сожалению, только усилил эти тенденции в России, – наши моногорода будут отмирать. Это устаревшее машиностроение, обрабатывающая промышленность, которые надо менять. Поэтому без широкой модернизации экономики на базе частной инициативы ничего здесь не сделаешь. Тем более что денег на 2010 год выделили не так много, а в 2011 году денег у правительства почти и не будет».

При этом, признает Гонтмахер, правительство достаточно оперативно среагировало на предупреждения экспертов о кризисе моногородов. «Например, после моей статьи в газете «Ведомости» мне звонили из правительства и со мной советовались, – рассказал он. – В этом смысле правительство проявило гибкость, однако такого ручного управления, которое продемонстрировал Путин в Пикалево, хватит ненадолго».

По мнению Бориса Кагарлицкого, правительство настолько боится социального бунта рабочих, что старается от них откупиться – иными словами, платит людям как можно больше денег за то, что они ничего не делают. «При этом нарастают социальные проблемы, – отмечает он. – Во многих городах параллельно с пособиями люди начинают получать и увеличивающиеся счета за коммунальные услуги. Население не платит повышенные тарифы, и в результате город не добирает средств. Вторая проблема в том, что нарастает ощущение социальной несправедливости, как ни парадоксально, связанное с бюджетниками. Но при этом бюджетники – врачи, медсестры, учителя – по-прежнему работают на нищенскую зарплату, которую повышать никто не будет, потому что денег на это нет. Эта категория трудящихся испытывает нарастающее раздражение».

«Парадокс в том, что социальных волнений не происходит именно потому, что их все время предсказывают, – продолжает эксперт, придерживающийся левых взглядов. – Для федерального правительства и местных властей предотвращение этих бунтов является главной задачей. Иными словами, если эта угроза ясна, люди работают над ее предотвращением, и вполне естественно, что им это удается. Но тут есть и оборотная сторона: предотвращение бунтов происходит за счет отказа от попыток обдумать долгосрочные решения. В итоге противоречия и проблемы накапливаются и скорее всего обернутся неспособностью правительства справиться с ситуацией и теми же волнениями и бунтами, только позже. Мне кажется, что не надо ждать волнений в той форме и там, где их чаще всего предсказывают. Взрывается обычно там, где этого меньше всего ждут. Сейчас все смотрят на Тольятти, но я думаю, что там события начнут происходить в последнюю очередь. Могут произойти взрывы в других регионах и других социальных сферах. Сейчас недовольство начинает охватывать именно непромышленный сектор. Это достаточно важно, потому что пока этой угрозы правительство не видит и не пытается ее предотвратить».

То, что, вопреки некоторым прогнозам, не произошло социального взрыва, можно считать политическим успехом российского правительства, сказал в интервью «Голосу Америки» декан факультета экономики Университета Восточной Каролины Ричард Эриксон. «Однако они даже близко не подошли к решению экономических проблем», – добавил он.

Профессор Эриксон отметил, что многие из предприятий, расположенных на Урале и в Западной Сибири, изначально были нерентабельны. «Одно их отопление стоит больше, чем продукция, которую они способны выпускать, – сказал он. – В условиях советской плановой экономики это не имело значения. Сейчас, когда Россия стала страной с рыночной экономикой, даже если государство берет эти объекты под свой контроль, оно должно беспокоиться о стоимости их содержания».

«Многие из этих допотопных предприятий сохраняются из социальных соображений, – сказал Эриксон. – Зачастую власти на местах не имеют ни желания, ни средств для решения проблем, которые возникнут в случае закрытия этих предприятий. Так как люди практически лишены возможности свободно передвигаться по стране в поисках работы, миграция из моногородов сама по себе не произойдет. Таким образом, напрашивается некое централизованное, в советском стиле, решение проблемы. Но это, в свою очередь, породит другие проблемы. Или правительство может пустить дело на самотек, позволив тем, кто сможет, уехать и оказывая минимальную, необходимую для поддержания жизни поддержку оставшимся. Эта проблема – наследие плановой экономики, и на ее решение уйдет много времени».

Борис Кагарлицкий видит решение проблемы в национализации. «Если сейчас в значительной мере эти предприятия живут за счет государственных дотаций, кредитов, субсидий и государственных закупок, то было бы как минимум честно и нормально их открыто национализировать и передать под государственный контроль, – сказал он. – Сейчас возникает парадоксальная ситуация, когда государство за все платит, но ничего не контролирует. Даже при нашем уровне коррупции и безответственности это ситуация чрезвычайная. Во-вторых, нужна настоящая индустриальная политика, когда создаются долгосрочные планы развития регионов и городов, инвестиций, направленных на реструктурирование и повышение рентабельности производства. Комплексным развитием моногородов по-прежнему никто не занимается. Сейчас у российского правительства деньги пока еще есть, но они тратятся бессистемно, на затыкание дыр. А вот когда встанет вопрос о системных изменениях, денег, скорее всего, уже не будет».

«При нынешней власти – Медведеве, Путине – национализации не будет», – заявил в свою очередь Евгений Гонтмахер. «Требования об усилении роли государства – издержки того, как мы переходим к рыночной экономике, – считает он. – Многие понятия себя дискредитировали, хотя они и недостойны этого – например, понятия «демократия», «выборы», так же как и «частный бизнес». Да, у нас бизнес по-русски, то есть он сращивается с государством, становится одним из источников коррупции. Это то, что видят жители моногородов и, конечно, они вспоминают советское прошлое, особенно пожилые. Но государство, по-моему, понимает, что если оно национализирует такие проблемные, отжившие свое время предприятия, оно получит лишь обузу и головную боль».

Гонтмахер положительно отозвался об обнародованных вице-премьером Шуваловым планах реструктуризации Тольятти. «Это большой город с населением свыше полумиллиона человек, – отметил он. – Понятно, что 100 тысяч человек не смогут работать на АвтоВАЗе, тем более в условиях модернизации. Очевидно, что несколько десятков тысяч придется уволить. Мы прекрасно понимаем, что государство не способно диверсифицировать экономику и создать новые рабочие места. Это может сделать бизнес, а ситуация вокруг бизнеса сейчас в России, к сожалению, очень неблагоприятная. Пока нет системных, институциональных условий».

Профессор Эриксон считает, что «Путин питает иллюзии о том, что если кто-то вложит миллионы долларов в эти предприятия и модернизирует их, они станут рентабельными». «Я в этом сомневаюсь», – добавил он.

Борис Кагарлицкий отметил, что советские моногорода были построены по американской модели company towns, то есть городов, выросших вокруг одной компании. Многие из них со временем пришли в упадок. В США по сей день есть города, зависящие если не от одной компании, то от одной индустрии. Питтсбург, например, был центром сталелитейной промышленности. Когда эта промышленность стала сокращаться, город столкнулся с серьезными проблемами. Однако сегодня Питтсбург трансформировался в научный центр и город, где получила развитие сфера обслуживания.

Кагарлицкий считает, что в постсоветской экономике зависимость населения от предприятий в моногородах может быть даже выше, чем была в американских company towns, потому что до недавнего времени в России почти отсутствовала система социальной поддержки людей в условиях рыночной экономики. Гонтмахер отмечает, что в США очень высокая миграционная подвижность населения. «Люди едут туда, где есть работа, – сказал он. – Это, конечно, не очень приятно – сниматься с насиженного места и ехать куда-то – но для среднего американца это не такая проблема, как для россиянина. К тому же в развитых странах давно существуют программы преобразования. В России, к сожалению, этого нет. У нас человек 40 лет считает, что он и так уже все знает, и ему учиться уже не надо. Это органический порок нашей системы образования и нашего рынка труда».

Ричард Эриксон считает, что сравнивать российские и американские моногорода можно лишь с большой натяжкой, так как в двух странах разнятся не только институционные условия, но и ментальность. «Моногорода в США вынуждены были спасаться сами и искать творческие пути выхода из положения, – сказал американский экономист. – Таким образом у нас произошла серьезная реструктуризация, и она еще не закончена. Мы, вероятно, увидим дальнейшую реструктуризацию в Детройте по мере того, как сокращается американская автомобильная промышленность. Нечто подобное мы увидим в Калифорнии, где губернатор Арнольд Шварценеггер не смог взять под контроль бюджет штата. Это часть нормальной рыночной активности, которая имеет серьезные негативные социальные последствия. Однако в децентрализованной системе, где существует баланс власти, с этим ничего не поделаешь. В США никто не может спустить сверху некий план. В России население рассчитывает, что кто-то сверху наведет порядок, а правительство считает, что оно может и обязано решать такого рода проблемы. Они считают, что модернизация может произойти в приказном порядке, и что это – вопрос технологии. Однако модернизация – это прежде всего социальный процесс, предполагающий соревновательность, разнообразие и неопределенность. В России, как было и в Советском Союзе, все, что не запланировано и неожиданно, считается нежелательным и вызывает опасения».